радостной, нежели печальной, ибо он умер куда более достойно, чем жил. Елена оставалась равнодушной, словно Парис был простым рабом, а любимцем Приама и Гекубы он никогда не являлся.
Но мы воздавали ему должные почести. Разве не рука Париса, ведомая Аполлоном, спасла Трою? История о его сне распространилась по всему городу — очевидно, он успел поведать ее не только мне.
На следующее утро воины с легким сердцем готовились отправиться на поле сражения. Командовал армией Эней, а его помощником был Гитракид из Арисбы, ибо Эвена уже не было в живых. Отдохнувшие за пять дней и воспрянувшие духом после гибели самого страшного врага, солдаты с криками и песнями маршировали по улицам.
Приам и Гекуба снова появились на Скейских башнях с членами царской семьи. Андромаха отсутствовала, но Астианакс, маленький сын ее и Гектора, пришел со своей тетей Кассандрой. Я снова попросил у Приама позволения выйти в поле, но он отказал, и поэтому я повел Гекамеду на башни.
Выйдя из прохода Семи колонн, мы оказались лицом к лицу с Поликсеной. Впервые после той роковой ночи она покинула дворец. Гекамеда шагнула к ней с протянутой рукой и воскликнула:
— Как я рада тебя видеть, Поликсена!
Бросив на нас взгляд, полный презрения и ненависти, дочь Приама повернулась к нам спиной и отошла прочь. Это была ее благодарность за то, что я спас ее от позора и бесчестья, а может быть, и от смерти. Конечно, у нее были некоторые оправдания, но недостаточно веские, чтобы оскорблять нас на публике.
К счастью, это осталось незамеченным. Мы с Гекамедой направились к центру площадки. Услышав приветствие Кассандры, Гекамеда направилась к столу у стены, где она сидела с маленьким Астианаксом, а я проследовал к восточному парапету и, засвидетельствовав свое почтение Приаму, вступил в разговор с Антенором и Гикетаоном, стоящими поблизости.
Вскоре снизу послышались крики. Склонившись над краем парапета, мы увидели воинов, выходящих из ворот во главе с Энеем. Он стоял в своей колеснице, облаченный в сверкающие доспехи; лучи солнца, отражаясь от его бронзового щита, слепили нам глаза.
— Эней — надежда Трои, — заметил Антенор.
— А теперь, когда Ахилла больше нет, он принесет нам победу, — добавил Гикетаон.
Но в этот день полю сражения не было суждено лицезреть кровопролитие. Эней выехал на равнину, и Гитракид появился из ворот, когда глашатай внезапно указал на восток, что-то прокричав. Посмотрев туда, мы увидели греческую колесницу, мчавшуюся по равнине.
Мы бы заметили ее с башен гораздо раньше, если бы наше внимание не отвлекли воины внизу. Запряженная четверкой белых лошадей и поднимающая облако пыли, она быстро приближалась к Энею, стоящему в своей колеснице во главе армии.
Люди на башнях подбежали к парапету. Со всех сторон слышались восклицания:
— Это Аякс!
— Нет, это Менелай — он ниже ростом, чем Аякс.
— Клянусь Зевсом, это Одиссей!
— Что ему нужно?
— Он приехал за телом Ахилла!
Греческая квадрига остановилась менее чем в десяти шагах от колесницы Энея. Грек спрыгнул наземь, и все увидели, что это действительно Одиссей. Эней также соскочил с колесницы, грек и троянец отсалютовали друг другу, и Одиссей начал говорить, но так тихо, что на башнях ничего не было слышно.
Вскоре оба воина повернулись и бок о бок зашагали к воротам. Войска расступились, пропуская их.
Нас всех охватило лихорадочное возбуждение. Хотя мы думали, что знаем причину визита Одиссея, появление знаменитого грека в стенах Трои было памятным событием. Кроме того, нам не терпелось узнать, что ответит Приам на его просьбу.
Ждать пришлось долго — чтобы подняться на Скейские башни, требовалось время. Наконец мы увидели двух воинов, идущих в проходе Семи колонн. У входа на площадку Эней шагнул в сторону, пропуская вперед Одиссея. Под взглядом сотни пар любопытных глаз надменный грек пересек площадку и остановился перед троном Приама.
— О царь, — заговорил он, — ты видишь перед собой Одиссея из Итаки, посла греков, который прибыл один, чтобы ты его выслушал.
Нахмурившись, Приам холодно посмотрел на Одиссея.
— Я могу догадаться о цели твоего визита, — сказал он. — Можешь не говорить о ней.
— Но ты ведь не выслушал меня, — с удивленным видом отозвался грек. — Разве цель моей миссии известна?
— Я сказал, что могу о ней догадаться.
— Но ты позволишь мне говорить?
— Говори, если хочешь. Что тебе нужно?
Одиссей откашлялся и шагнул вперед.
— О царь, — начал он. — Я послан Агамемноном и греческими вождями. Вот их слова. Наше нападение на царство и город Трою было предпринято с целью отнять у Париса Елену Аргивскую, которую он похитил у царя Спарты Менелая, ее законного супруга. Теперь Парис мертв, и мы отомщены. Наши силы равны — многие воины пали с обеих сторон. Нет больше Ахилла и Гектора, Диомеда и Антилоха, Эвена и Троила, Гелена и…
Приам прервал оратора:
— Ты пришел, Одиссей, напоминать нам о нашем горе или похваляться вашими победами?
— Нет, — ответил грек. — Разве я не упомянул и павших ахейцев [101]]? Я всего лишь хотел доказать, что наши потери одинаковы.
Знай, что моя миссия — дружеская. Греки тоскуют по своим женам и детям, холмам и долинам, полям и виноградникам. Тяготы войны мы переносим хуже, чем троянцы, ибо находимся вдалеке от наших домов. Моя цель, о царь, — заключить с тобой почетный мир, дабы мы могли отплыть к нашим берегам.
Слушая эту удивительную речь, Приам и советники склонились вперед, а толпа возбужденно забормотала.
— Откровенно говоря, — продолжал Одиссей, — можем ли мы надеяться взобраться на стены Трои без Ахилла? Если это означает признать поражение, мы его признаем. Но мы бы хотели почетного мира. Ваш дар Агамемнону послужит свидетельством вашего уважения и доброй воли. Мы со своей стороны трудились пять дней, создавая дар, достойный великой Трои.
Когда Одиссей умолк и поклонился, толпа устремилась к трону с криками радости. Эней заговорил с Приамом, но его слова нельзя было расслышать из-за шума. Три-четыре человека побежали к проходу Семи колонн — каждому хотелось первым сообщить радостные новости столпившимся на улицах.
Одна лишь Гекуба выглядела печальной.
— Увы, мой бедный Гектор! — вздохнула она. — Если бы это произошло раньше!
Со всех сторон слышались крики:
— Греки получили свое!
— Они поняли, что ничего не могут сделать без Ахилла!
— Сам Одиссей пришел просить о мире! Должно быть, им приходится несладко!
И так далее до бесконечности. Разумеется, Одиссей слышал эти обескураживающие замечания, но не подавал виду.
Приам, несмотря на преклонный возраст, не забыл дипломатические трюки, которыми славился ранее.
Несомненно, его сердце было преисполнено облегчением и радостью, но на лице у него это не отражалось. Когда Эней умолк, царь поднялся и протянул руку. Шум тотчас же прекратился — все смотрели на царя, затаив дыхание и ожидая ответа.
— Одиссей, — заговорил Приам, сурово глядя на грека, — меня не удивляет, что ахейцы ищут мира. Но жители Трои, хотя и отважны, тоже не слишком любят войну. Пожалуй, я бы мог сразу ответить, но сначала должен поговорить с моими советниками. Антенор, Эней, Гикетаон, Панфой, Укалегон, Ламп, отправляйтесь с вашими спутниками в зал совета. Идей… где мой вестник?.. Идей, ты тоже иди туда. Я присоединюсь к вам позже. Полит, проводи Одиссея во дворец и ублажай его яствами и танцами, покуда мы не примем
