— Бьюсь об заклад, молодые шепчутся, что вы старик. — Она наслаждалась мрачным выражением его лица.
— Тридцать — это еще не старик.
— Но и не юноша, — холодно заметила она.
— Ну, вам лучше знать, вы ведь уже можете и по себе судить. Почти уже можете. — Его колкость попала в цель. Мэри ускакала бы прочь, если бы он вовремя не схватил Данди за поводья. — И вот что еще я скажу вам, Мэри Гейтс. Старик или нет, но если б я захотел, так сказать, заарканить вас, поверьте, я бы смог. Ведь я видел вас вчера вечером. Вы совсем не так независимы, как хотите казаться. Вы были ошеломлены и взволнованы, как девчонка, которую мужчина впервые пригласил на танец.
— Возможно, — откровенно признала она, — только вы — совсем не тот мужчина.
— Или вы просто боитесь меня? — парировал он. — Боитесь того, что настоящий мужчина может заставить вас чувствовать? Мужчина, который знает, чего хочет женщина, и может дать ей это?
На секунду Мэри потеряла дар речи, борясь с двумя противоположными эмоциями — возбуждением и возмущением. Кем он себя возомнил, что позволяет себе разговаривать с ней подобным образом? И в то же время ей стало любопытно, что стоит за этим бахвальством.
Тай тоже проникся моментом. Его взгляд упал на ее губы. Он наклонился ближе.
— Было время, — сказал он, — когда мы не враждовали друг с другом, когда нам было очень хорошо вместе…
Его баритон пробудил в ее теле странный резонанс.
— Мы были детьми, — повторила она оправдательные слова, к которым прибегала и вчера вечером, но голос ее почему-то стал хриплым. — Все было… понарошку.
Ее грудь вздымалась. Его плечо касалось ее плеча, соприкасались колени, бедра — не отодвинуться. И откуда этот звон в ушах? Она чувствовала, как Данди переступает с ноги на ногу, но никак не могла оторвать взгляд от глаз Барлоу. Там, в глубине, она видела свое отражение и что-то такое, что притягивало ее как магнит, от чего у нее кружилась голова… И она падала в эту глубину — все глубже и глубже.
— Я не… — начала она, но осеклась. Она не могла понять, что с ней происходит. Она словно ждала чего-то.
— …не знаете, чего хотите? — тихо спросил он. — Может быть, я угадаю?
Он прильнул к ее губам, и они соединились в поцелуе, словно это была самая естественная вещь в мире.
Мэри не шевелилась, наслаждаясь единением. Они уже целовались прежде. Давным-давно. Она почти забыла это ощущение.
Неожиданное, необъяснимое чувство охватило ее. Звон в ушах становился все громче и, прежде чем она осознала это, она расслабилась и позволила себе уплыть в наслаждение.
Словно прочитав ее мысли, Барлоу обнял ее, страстно прижимая к себе и с новой силой впиваясь в ее губы, и она ответила ему. Было ли это тем, что связывало их тогда, тем сладостным томлением? Да. Теперь она вспомнила. Грубо выбитые отцом воспоминания мгновенно вернулись. Боже, как невинны они были тогда, а он был так нежен, так внимателен!
Их языки соприкоснулись. Она приоткрыла губы и… поцелуй вдруг изменился, приобретая новый жар, которого не было в ее воспоминаниях: слово «невинность» больше не подходило для его описания, как и близкие по смыслу слова. Это было совершенно по-новому и так волнующе! С опаской она отдалась неведомым ощущениям, и они захлестнули ее. На мгновение она потеряла способность мыслить. Единственное, что она могла, это чувствовать. И да, он действительно знал, чего она хочет.
Мэри полностью растворилась в поцелуе. Весь мир вокруг, все неурядицы — все было забыто. Существовали только их слившиеся губы.
Он стиснул ее в объятиях. Выпустив поводья, она подняла руки, не вполне понимая, что с ними делать. Он страстно целовал ее, впиваясь языком. С легким стоном она обхватила его голову, провела пальцами по волосам, дотронувшись до лица, почувствовала шероховатость бритой кожи, прижалась к нему грудью и подумала, что сейчас растает от страсти. Все было неважно. Барлоу знает, что делает. Пусть он владеет ею, пусть выпьет ее душу без остатка.
Внезапно раздались выстрелы. Лошади испуганно вздрогнули, но не двинулись с места.
Объятия распались. Мэри и Барлоу ошеломленно оглянулись. Они выехали на дорогу, откуда стало видно, как солдаты, которые недавно маршировали, не разбивая строя, по команде опускают винтовки. И вдруг тишину прорезал женский крик:
— Ребенок! Мой ребенок!
Лохматый пони, напуганный выстрелами, понес. Словно обезумев, он галопом мчался через парк, золотая лента, служившая поводом, летела за ним по воздуху. Маленький наездник что есть мочи вцепился в гриву. Слуги беспомощно смотрели ему вслед. Мать бросилась за ним бегом, не отдавая себе отчета в тщетности своих усилий.
Мэри в мгновение ока оценила ситуацию и тут же, пришпорив Данди, пустилась в погоню.
ГЛАВА 11
Пони скакал невероятно быстро. Мэри опасалась, что мальчик не удержится в седле. Он побледнел от страха и все менее крепко сжимал ногами бока своего маленького скакуна.
Барлоу попытался было присоединиться к погоне, но его лошадь никак не могла соревноваться с мощным Данди.
Несколько солдат бросились наперерез, размахивая руками и тщетно пытаясь поймать пони. Глупцы не понимали, что лишь больше пугают его. С ловкостью, свойственной его породе, шотландец уворачивался и менял направление.
Мэри показалось, что она почти настигла беглеца, но тут раздался предостерегающий окрик Тая. Прямо перед ней откуда ни возьмись появилось ландо, вывернув, по-видимому, с одной из боковых аллей. Ни кучер, ни пожилые дамы, увлеченные сплетнями, не подозревали о разыгравшейся драме.
Экипаж не мог остановиться мгновенно: столкновение было неизбежным. Вдруг Мэри почувствовала, как напряглись мышцы Данди и он приготовился к прыжку.
Она понимала, что его надо остановить, прыгать слишком высоко и рискованно, но другого выхода не было. Она поднялась в стременах, пригнулась и доверилась Данди. И он прыгнул. На мгновение они словно повисли в воздухе — под ними проплыло ландо, пожилые леди с разинутыми в крике ртами, зажмурившийся кучер — потом Данди легко приземлился, немного оступился, но сразу выпрямился. В три скачка он нагнал пони и преградил ему дорогу. Тот был и сам рад остановиться: пони выглядел изможденным и стоял, опустив голову. Мальчик оставался в седле, обвивая его шею руками. Когда Мэри осторожно сняла его, он обнял ее так, словно никогда не отпустит. Он дрожал всем телом, но не плакал.
Краем глаза Мэри заметила, что военные успели улизнуть. Они явно не хотели брать на себя ответственность за происшествие, которое могло обернуться трагедией.
— Все хорошо, — прошептала она малышу. Она до сих пор помнила свой собственный страх, когда однажды в детстве ее пони понес и она потеряла над ним контроль.
— Ты удержался. Я еще никогда не видела такого умелого наездника.
Похвала, кажется, возымела действие. Малыш поднял голову и посмотрел ей в глаза:
— Я испугался, — признался он, словно открывая большой секрет.
У Мэри комок встал в горле. Он мог погибнуть.
— Любой бы испугался.
Мальчик кивнул, соглашаясь.
Затем послышался голос его мамы:
— Чарльз, мой малыш! — Она подбежала, протянув к нему руки, шляпка сбилась на затылок, а ее
