Джон изучал ее так же пристально, как она его.
— Ты готовишь кофе или чай? — поинтересовался он.
Элоиза уставилась на электрический чайник. Черт, она забыла его включить.
— Кофе. — Женщина повернулась кстолу и сосредоточилась на приготовлении очень крепкого кофе в надежде на то, что к тому моменту, когда выпьет последнюю каплю, она сумеет вернуть самоконтроль и хоть немного собственного достоинства. — Ты говорил с адвокатом о продвижении дела о разводе?
— Этот разговор касался моей работы.
Голос Джона, его теплое дыхание ласкали ее плечо. А она даже не слышала, как он подошел. У него очень тихая для такого крупного мужчины походка.
— У тебя есть работа? — рассеянно спросила она и, боясь уронить стеклянный кофейник, поставила его на стол. И почему ее пальцы словно онемели?
Джон закинул «конский хвост» ей на плечо:
— Мне кажется, этот вопрос оскорбителен.
Элоиза открыла шкаф и достала пакет со своим любимым кофе.
— Разве, когда мы встретились, ты не проходил преддипломную практику, как и все остальные? — Она повернулась к нему. — Я решила…
Джон вздернул бровь:
— Ты думала, я вечный студент и живу на папоч- кины и мамочкины денежки? Хорошее же представление ты обо мне составила.
Элоиза высыпала кофейные зерна в кофемолку, закрыла крышку и нажала «старт». Шум перемалываемых зерен взвинтил ее и без того неспокойные нервы.
— Ты тоже думал про меня разные вещи.
— Например? — Он наклонился над столом так, чтобы она могла его видеть.
— Тогда, в Мадриде, я не хотела отличаться от других практикантов. — Она скрестила руки на груди, поставив перед собой задачу: покрепче прижать халат к телу и не поддаться искушению дотронуться до груди Джона. — И вела себя совершенно не так, как мне свойственно.
— То есть?
— Я домоседка, а вовсе не любительница путешествовать. Я люблю читать, люблю пить кофе, сидя в шезлонге. Пойми, я — книжный червь, а не развеселая девица, которая постоянно напивается и ни с того ни с сего выходит замуж за какого-нибудь красавчика.
— Значит, ты считаешь меня красавчиком? — Его голубые глаза сверкнули.
— Ты знаешь, что я считаю тебя физически привлекательным, — сказала Элоиза строгим «библиотечным» тоном, который ставил на место самых ярых любителей пошалить. — Но нам надо поговорить о куда более важных вещах.
— Конечно, конечно. — Джон взял яблоко из вазы с фруктами. — У меня есть теория.
— Какая же?
Они оба почти обнажены. Он держит яблоко. Так где же змей? Ведь Элоиза воистину подвергается искушению…
Джон взмахнул рукой:
— Я предполагаю, что на самом деле ты — нежная женщина, которая путешествует по белу свету и рискует под влиянием момента, даже если знает, что риск напрасен. В глубине души ты готова рисковать снова и снова, потому что не сомневаешься, что иногда риск оправдан.
— Это все твои фантазии.
Джон, не отвечая, откусил большой кусок яблока. Ну почему он не взял какую-нибудь невинную сливу или мандарин?
Элоиза смотрела, как он жует. Она делала это и раньше, в Испании, на вечерних посиделках, где собиралась вся команда. Тогда она всего лишь тешила себя мечтами о Джоне, не предполагая, что однажды они осуществятся.
А теперь она грезит наяву, чувствуя, как его губы целуют ее обнаженное тело…
Но губы Джона двигались, потому что он что-то говорил, а она представления не имела, что именно.
— Извини? — Элоиза аккуратно разложила в вазе сливы.
Джон отложил наполовину съеденное яблоко:
— Время, которое мы провели вместе, было очень насыщенным. В такие моменты можно многое узнать о человеке.
К чему он клонит?
— Но на следующее утро ты согласился, что мы совершили ошибку.
— Правда?
Элоиза смотрела в серьезные голубые глаза Джона и старалась понять его, осознать всю эту противоестественную ситуацию. Но по выражению его лица нельзя было понять ничего.
Она легонько дотронулась до его руки:
— Не играй со мной в интеллектуальные игры. Я помню твои слова. И ты не поехал за мной.
— Зато теперь я здесь.
А что было бы, если бы он все-таки поехал за ней? Она, конечно, рассказала бы ему о ребенке. Не смогла бы молчать, если бы Джон стоял перед ней. Все могло обернуться по-другому.
А может быть, и нет. Беременность ее матери не обернулась сказкой со счастливым концом.
Элоиза прогнала наваждение по поводу того, что было бы… если бы…
— Ты приехал, чтобы провести со мной еще одну ночь. А затем — развод.
— Кто сказал, что мы не можем передумать? — И прежде, чем она смогла ответить, Джон бросил огрызок яблока в мусорную корзину. — Надо посмотреть, не пришел ли факс.
Элоиза моргала, глядя, как он, по-прежнему без рубашки, выходит из кухни. У нее закружилась голова. Дверь закрылась, но она еще наблюдала за Джоном через узкие окна по бокам двери. Лимузин стоял на парковочной площадке. Джон сел в него, и она вспомнила, что он держит там целый мобильный офис.
Но ведь он так и не ответил на ее вопрос о телефонном звонке и не рассказал, как сейчас живет. Джон, похоже, теперь очень много знает о ней, а она о нем — очень мало, если не считать сведений, почерпнутых в «Википедии».
Если она хочет идти вперед, пора перестать любоваться телом Джона Лэндиса и всерьез заняться изучением его как человека.
Джон увидел в ее глазах желание, скрывающееся под маской спокойствия.
Пока Элоиза наверху принимала душ, он надел черную спортивную майку. Никакие поступившие по факсу деловые бумаги не могли отвлечь его от мыслей о том, как она стоит под теплыми струями. Ему казалось, что он помнит каждую черточку ее тела. Та ночь крепко отпечаталась в его памяти.
Станет ли его страсть к Элоизе не такой жгучей, если он опять проведет с ней ночь? Джон очень на это надеялся, потому что не желал прожить еще один мучительный год.
Шум воды стал тише, потом смолк. Тишина, казалось, длилась целую вечность. Наконец он услышал, как Элоиза чем-то занимается в спальне. Одевается, наверное.
Шорох наверху стал для него сродни пытке. Он принялся открывать шкаф за шкафом в поисках кофейных чашек.
Приступая ко второй чашке кофе, Джон услышал, что дверь ее спальни открылась.
Он налил кофе для Элоизы и положил в чашку два кусочка сахара, как делала она, насколько он помнил. И повернулся, чтобы встретить ее лицом к лицу.
И замер. Реальность многократно превзошла его фантазии. А ведь она даже не обнажена.
Элоиза вошла в кухню босиком, в простом открытом летнем платье, свободно облегавшем фигуру. Ее кожа была еще розовой и теплой после душа. Влажные черные волосы были собраны в фирменный хвост, открывая точеную шею. Джон почувствовал возбуждение Элоизы, когда закончил разговор по телефону. Остается надеяться, что он сможет возбудить ее и сейчас.
Но он не собирался побеждать с помощью откровенного соблазнения. Она должна прийти к нему
