подсиню кожу.
— Шона, это я, — раздался из‑за двери голос Уиллоу.
Миссис Доэрти подошла к двери и впустила девушку.
Шона показала ей ногу:
— Как она тебе?
Глаза Уиллоу округлились.
— Выглядит, как будто и вправду больно!
Уиллоу положила на кровать бинты.
Шона прыснула.
— Можно будет несколько дней не выезжать в поле.
В дверь снова постучали.
— Я вернулся с медикаментами, — донесся из коридора голос Коналла. — Теперь можно войти?
— Минутку! — крикнула Шона, и улыбка сбежала с ее лица. — Эй! — шепотом позвала она. — Спрячьте книгу! И перо! Да побыстрее!
Женщины засуетились, а Шона разлеглась на кровати. Когда все было убрано, миссис Доэрти открыла дверь.
— Слава Богу, сэр. Она мучается от боли.
Коналл нахмурился и сердито посмотрел на Шону:
— Ты наступала на нее, да?
— Я… я… пришлось, — ответила Шона.
— Я так и знал, нужно было подождать, пока я не забинтую ее должным образом. Ладно, давай посмотрю.
Присев на край постели, Коналл принялся осматривать ногу. Три женщины затаили дыхание.
— Подай мне ту свечу на столе.
Шона исполнила его просьбу и замерла в ожидании. Он с недоумением разглядывал ее пятку, ставшую пунцовой, затем сравнил ее с другой ногой и покачал головой.
Сердце Шоны гулко забилось. Она даже не подумала, что будет делать, если ее обман вскроется.
— Травма очень серьезная, — проговорил он. — Связка либо сильно растянута, либо надорвана. Но я не понимаю, почему нет отека.
Он посмотрел на Шону, Шона посмотрела на Уиллоу, Уиллоу — на миссис Доэрти.
Миссис Доэрти пожала плечами:
— Бог его знает, сэр. Наверно, холодно на улице, поэтому нога и не отекла.
Он продолжал смотреть с недоумением.
— Возможно. Ладно, тепло в доме тоже не пойдет тебе на пользу. Что ж, тогда наложим должным образом повязку, ладно?
Шона смотрела, как он подходит к умывальнику и наливает из кувшина в тазик немного воды. Вид большого мужчины в детской комнате с миниатюрной мебелью действовал завораживающе. Коналл подошел к кровати Уиллоу, где лежал его чемоданчик, и открыл его. Шона с любопытством заглянула внутрь. На одной стороне чемоданчика имелось множество деревянных отделений, заполненных пузырьками и баночками всевозможных размеров. На другой стороне были закреплены странные металлические инструменты. Оставалось надеяться, что эти орудия пытки он не станет использовать.
Коналл вынул коричневый пузырек и вылил немного его содержимого в тазик с водой. Не обращая внимания на рукава и манжеты своей рубашки, он обмакнул в жидкость полотенце, отжал его, подошел к кровати Шоны и склонился с влажным полотенцем над ее ногой.
— Постойте! — воскликнула она, испугав его. — Какого дьявола вы собираетесь делать?
Его рука застыла в воздухе.
— Это совершенно безобидно. Немного воды в смеси со свинцовой примочкой.
Может, для кого‑то мокрое полотенце и безобидно, но для ее раскрашенной пятки станет катастрофой.
— Что за свинцовая примочка?
Коналл покачал головой:
— Это вяжущее средство поможет избежать отека.
— У меня нет никакого отека. Вы сами сказали.
— Это правда, но ткани голеностопа скоро воспалятся, и боль усилится.
— Не надо ничего делать, мне не нравится этот запах.
— Не будь ребенком. Это тебе поможет.
— Я же сказала, что не хочу.
— Хорошо, — смирился он. — Что предпочтешь: влажный компресс или горячий уксус? Это не столь эффективное средство, как свинцовая примочка, но все же помогает.
Но никакая жидкость не могла устроить Шону.
— Ничего не нужно. Только повязку. Декстеру это помогло. Поможет и мне.
— Шона, будешь спорить, мне придется привязать тебя к кровати.
Шона запаниковала:
— Н‑нет. Давай свое вонючее средство. Только я сама приложу его. Я боюсь щекотки, — добавила она, поводя плечом.
Коналл протянул ей полотенце:
— Пожалуйста, только хорошо обработай всю стопу.
Шона осторожно приложила полотенце к щиколотке, стараясь изо всех сил создать впечатление, что хорошо ее смачивает. Если ее покраснение побледнеет прежде, чем он наложит повязку, это будет катастрофа не только для нее, но и для Уиллоу и миссис Доэрти.
Затем Коналл взял бинт и начал бинтовать стопу, начав от основания пальцев.
— Не слишком туго?
Шона пожала плечами:
— Не очень приятно.
— Пальцы не немеют? Нельзя, чтобы повязка препятствовала нормальному кровообращению в стопе.
— Нет.
— Давай посмотрим.
Коналл поднес свечу ближе и надавил на ее палец у ногтя. Кожа побледнела, а затем быстро снова порозовела.
— Вроде не туго, но дай мне знать, если будут неметь пальцы.
Под пристальным наблюдением Шоны он взял второй бинт и, ловко обмотав стопу и щиколотку, надежно зафиксировал конечность. Третьей повязкой закрепил икру. Шоне нравилось прикосновение его рук к ее голой коже, и она пожалела, что не симулировала травму где‑нибудь на бедре.
— Ну вот, — подытожил Коналл, завязывая конец бинта. — Как себя чувствуешь?
— Лучше, — сказала она. — Спасибо.
Он улыбнулся:
— С тебя я не стану брать обычной платы. Теперь займемся остальными ранами. — Он взял ее руку и повернул ладонь вверх. С удивлением осмотрел ее вторую кисть. — Странно, что на твоих руках и коленях нет ни ссадин, ни царапин. Как же ты упала?
— О, — пробормотала она, давая работу мыслям. — Я упала на задницу. Она мягкая. Так что ничего не почувствовала.
— Понятно, — заметил он с улыбкой. — Очень важно держать ногу в приподнятом состоянии и не наступать на нее по меньшей мере дней семь. Уиллоу, пожалуйста, принеси подушки и подложи сестре под ногу. Я проведаю тебя утром.
— Не уходи. — Шона поймала его за руку и попыталась стереть с лица выражение отчаяния. — Не побудешь со мной немного?
Он добродушно улыбнулся:
— Конечно.
