Стараясь унять все возрастающий страх, Коналл распахнул дверь в комнату.
При его появлении трое мужчин поднялись со своих мест. Старший из них был дородный малый с могучими плечами и грудью. Его каштановые волосы уже посеребрила седина, придавая его облику опытность и мудрость, которые светились в его глазах. Через плечо поверх пиджака у него висел такой же тартан в зеленую с красным клетку, как и у молодого человека, который был на голову выше отца, но имел похожее искушенное выражение лица. Оба были в килтах.
Старший из мужчин протянул Коналлу мясистую ладонь:
— Доброе утро, Балленкрифф. Я Маккалох из клана Маккалох.
— Как поживаете, сэр?
На мгновение уголки губ мужчины дрогнули.
— Позвольте представить вам моего сына, Брэндаба Маккалоха.
Пока он пожимал руку молодого человека, на Коналла смотрели гордые немигающие глаза.
— Хартоппа вы, кажется, уже знаете.
Коналл исподлобья взглянул на своего бывшего управляющего.
— Да, имели дело.
Хартопп, прежде чем сесть, поклонился. К его губам была приклеена странная улыбка.
Шона сидела на зачехленном стуле. Повязку с ноги она не сняла.
— Наконец‑то, доброе утро, Шона. Как вы спустились вниз, позвольте спросить?
— Осторожно.
— Вам следовало бы поберечь щиколотку. Я попрошу Баннермана, чтобы проводил вас наверх.
— Балленкрифф, — перебил его Маккалох, — с вашего позволения я бы хотел, чтобы мисс Шона осталась. То, что я собираюсь сказать, касается ее.
— Понятно, — произнес Коналл с чувством отвращения.
— И Уиллоу тоже. Она дома?
— Нет, к сожалению, — ответила Шона. — Она поехала в Торнхилл с маленьким мальчиком доктора Макьюэна забрать новую обувь, которую заказала для него.
Коналлу было неприятно посвящать людей в такие подробности своей личной жизни, как это сделала Шона.
— Пожалуйста, присаживайтесь, джентльмены, и скажите, чем я обязан неожиданному удовольствию вас видеть.
И снова уголки губ Маккалоха дрогнули, как будто он пытался сдержать смешок.
— Я сказал что‑то смешное, Маккалох? — осведомился Коналл.
— Э‑э‑э… нет. Простите меня. Я… не ожидал, что вы англичанин.
— Уверяю вас, сэр, — раздраженно заметил Коналл, — что я такой же шотландец, как и вы.
Скользнув взглядом по белому галстуку Коналла, парчовой жилетке, светло‑коричневым брюкам и черным сапогам, Маккалох расплылся в улыбке.
— Конечно. Только я почти не знаю шотландцев, которые добровольно станут наряжаться как англичанишки.
Его саркастическое замечание вызвало со стороны остальных мужчин усмешки.
Все в комнате, включая Коналла, были шотландцами, но почему‑то Коналл чувствовал себя среди них чужим.
— Вероятно, потому, что не в состоянии достаточно внятно формулировать свои мысли, чтобы сойти за англичан.
В глазах Маккалоха вспыхнули искры ярости, но он тут же их замаскировал.
— У вас быстрый ум, и мне нравится это в друзьях и союзниках. Можете называть меня Дункан.
Коналл тотчас насторожился:
— Вы поэтому приехали? В надежде, что мы станем союзниками?
— Да! И довольно скоро. — Он повернулся к Шоне: — Мисс Шона, скажу вам для начала, что знаю, что стало с вашей семьей. Соболезную по поводу потери. Джон и Фиона Макаслан были хорошими людьми, и мы вспоминаем их добрым словом.
Шона кивнула.
— Вы были ребенком, когда их убили, так что не могли этого знать. Но Джон Макаслан и я договорились. Когда вы станете совершеннолетними, одна из вас, двойняшек, должна выйти замуж за моего сына Брэндаба.
Коналл видел, как взгляд Шоны метнулся к красивому молодому человеку, сидевшему рядом с Дунканом. В нем чувствовались стальная твердость и природная гордость человека, сознающего, что он богат, влиятелен и хорош собой. Такой красивой женщине, как Шона, не составило бы труда полюбить такого мужчину.
— Постойте, — сказала она, — вы знали моих родителей?
— Конечно! — воскликнул Дункан. — Мы с вашим отцом были друзьями. В юности мы сражались бок о бок и хотели связать наши семьи брачными узами. Даже после того, как ваши родители были убиты, я намеревался выполнить наш договор. Но вы с Уиллоу сбежали, и мы потеряли ваши следы. Но Брэндаб все эти годы ждал свою названую невесту. Мы были очень рады, когда услышали от Хартоппа, что он вас нашел.
Брэндаб наклонился вперед, опираясь локтями на колени.
— Я сознаю, что для вас это неожиданность. Если бы ваши родители не умерли и вы бы выросли в Рейвенз‑Крейге, то за прошедшие двенадцать лет мы бы хорошо узнали друг друга. Потерянное время не возвратить, но мы можем начать все заново. — Брэндаб посмотрел на Коналла: — С вашего позволения, сэр, я бы хотел наведываться в Балленкрифф, чтобы ухаживать за дамами.
Коналла эта новость застигла врасплох, и он испытал чувство утраты. Умом он сознавал, что это не должно его касаться, поскольку сам он женится на леди Вайолет. Но мысль, что Шона будет принадлежать другому мужчине, его очень огорчила.
— Боюсь, это невозможно, сэр, поскольку я уезжаю в Англию.
— Вот как?
— Да, я женюсь.
— Поздравляю, — произнес Дункан.
Брэндаб нахмурился:
— А мисс Шона тоже уезжает?
— Нет, но она не может принимать гостей без надлежащего надзора для сохранения репутации. Это было бы неприлично.
Брэндаб и Дункан переглянулись. У Дункана на губах снова появилась улыбка, столь действовавшая Коналлу на нервы.
— У меня сложилось впечатление, что Шона и Уиллоу находятся у вас в услужении. Я признателен вашему стремлению опекать их, но девушки достигли совершеннолетия. Они вольны встречаться, с кем пожелают.
— Да, конечно, но я очень осторожен в вопросах, касающихся женской части моего персонала, — пояснил Коналл. — А эти девушки находятся у меня на обучении до достижения двадцати одного года. Таким образом, я отвечаю за их благополучие и формирование характера.
Брэндаб поморщился. Очевидно, он не привык, чтобы ему отказывали.
— Все же, я могу наносить визиты?
— Я дам вам знать.
Коналл встал, давая понять, что встреча закончена.
Шона остановила на нем взгляд. Ее глаза метали молнии.
— Может, сначала мне позволят ответить? В конце концов, разговор идет обо мне.
Если Коналлу иногда и хотелось, чтобы она придержала язык, то этот момент сейчас настал.
— Если в этом есть необходимость.
Шона сложила на коленях руки и обратилась к Дункану:
