— Да.
— Я предпочел бы указать цену в швейцарских франках.
— Вы хотели бы, чтобы я расплатился швейцарскими франками?
Владелец виллы немного заколебался.
— А что, есть какая-то разница?
— Никакой.
Положив руки на колени и раздвинув локти, хозяин виллы озабоченно смотрел на Форстетнера.
— Сколько сейчас стоит швейцарский франк?
— Сто сорок семь лир.
— Точно?
— Курс валют есть во всех газетах, — сообщил Форстетнер, пожимая плечами.
Владелец виллы вынул блокнот, положил его на колени и погрузился в расчеты.
— Если бы я видел хоть какой-то смысл… — начал Андрасси.
— Нет, нет, нет, — тихо возразил Рамполло. — Нужно понять.
Молча сидевший с надвинутой на глаза шляпой, с руками, лежащими на ручке трости, Форстетнер являл собой настоящий символ насмешки.
— Что ж, — со вздохом произнес владелец виллы не очень уверенным тоном, — получается двести четыре тысячи восемьдесят два франка.
Рамполло с беспокойством посмотрел на Форстетнера. Было очевидно, что эта цифра ничего ему не говорит.
— Короче говоря, тридцать миллионов, — сказал Форстетнер.
Владелец виллы сокрушенно махнул рукой, как бы говоря, что он тут ничего не может поделать, что он не виноват в том, что двести четыре и так далее франков составляют тридцать миллионов лир. Рамполло счел необходимым, хотя бы ради соблюдения ритуала, поговорить о чем-нибудь другом.
— А как идут дела на севере? — задушевным голосом спросил он.
Владелец виллы жил обычно в Риме, но родом был из Удине.
— Лучше, — ответил он.
Собеседники обменялись некоторыми замечаниями. Хозяин виллы вспомнил об убийствах, имевших место в 1945 году. Бедный Рамполло не верил своим ушам.
— Как? Убивать людей? Из-за какой-то политики? Но это же значит, они там у вас дикари! А, сударь?
Он призывал Форстетнера в свидетели. Но старик ответил ему лишь безразличным взглядом.
— Нет, у нас здесь такого случиться не может, — продолжал Рамполло. — Украсть, да, это я еще понимаю. Украсть немного. Ограбить, не причиняя вреда, не избивая. Но чтобы убивать!
И он воскликнул с отчаянием в голосе:
— Разве недостаточно было просто отбирать у них бумажники!
— Э! Бумажники тоже брали, — ответил владелец.
— Но зачем же еще и убивать?
Он был взбудоражен.
— Политика…
— Политика!..
Рамполло с силой пожал плечами, отвернулся на своем стуле, схватив спинку рукой с видом человека, который даже говорить не хочет о таких глупостях.
— Хорошенькая политика! Не правда ли, адвокат?
— Именно, — согласился Андрасси.
Этого лирического отступления оказалось достаточно. Рамполло повернулся к Форстетнеру.
— Ну, так что вы думаете об этой цене, профессор? Что мы скажем?
Почему, профессор? Из-за очков, что ли?
— Так что вы думаете?
Не могло быть и речи, разумеется, о том, чтобы соглашаться. Цена была совершенно абсурдной. Ивонна Сан-Джованни повторяла не раз и на все лады, что эта вилла стоит двенадцать миллионов. «Ни единой лирой больше! Если вы, Форст, заплатите за нее хотя бы тринадцать, я даже смотреть на вас не буду». И она, конечно, могла бы заполучить ее за двенадцать миллионов. Форстетнер смирился с тем, что ему придется заплатить четырнадцать миллионов. И даже уже сказал об этом. А Рамполло написал об этом владельцу виллы. И коль скоро тот не поленился приехать, значит, четырнадцать миллионов показались ему разумной отправной точкой для переговоров. Максимум, на что он может рассчитывать — пятнадцать миллионов. И тем не менее начинает торги с тридцати. Обсуждение является одной из составляющих удовольствия. В предвкушении этого часа он жил годы.
— У меня есть вилла на Капри. И я прошу за нее тридцать миллионов.
По воскресеньям, в кафе он говорит об этом друзьям. И у тех прибавляется уважения к нему.
— Просто смешная цена, — произнес Форстетнер.
Все и так знали это. Поэтому его фраза не вызвала никаких комментариев.
— Ваше предложение, — сказал владелец.
Теперь ритуал требовал, чтобы на вальс-колебание хозяина Форстетнер ответил балетом замешательства. На темы: самая красивая вилла острова, нет никакого смысла продавать, да еще при таком международном положении, особенно если деньги ничего не стоят, нужно было выдвинуть параллельные темы: о, вилла доставляет массу неудобств, да и зачем покупать, разумно ли это, при таком-то международном положении, деньги — это более надежно, деньги можно унести с собой, а с виллой подвергаешься намного большей опасности. Но Форстетнер, который способен был оценить местный колорит в той мере, в какой это было нужно, чтобы вытерпеть «балет» владельца виллы, сам не испытывал желания танцевать. К тому же, насколько он эффективен, метод балета? Сатриано его защищал, но, зная Сатриано, можно было задать себе вопрос, не мешает ли ему слегка любовь к фольклору видеть истинное положение вещей. А вот Ивонна Сан-Джованни была сторонником иного способа: «Дорогой мой Форст, вы приносите свои деньги, понимаете, большую пачку банкнот, кучу денег, кладете их на стол и говорите: «Держите, это — ваше». И они теряют голову. Пока идут разговоры, они рассуждают. А когда деньги оказываются прямо перед ними, у них начинается головокружение». Вариант именно такого метода и выбрал для себя Форстетнер. Он вытащил из кармана бумажник и извлек из него чековую книжку.
— Четырнадцать миллионов, — сказал он. — Они лежат у меня в банке. Ну, так что, я подписываю чек?
Словно ветер откуда-то подул. Владелец виллы захлопал глазами, взглянул на агента, а тот взволнованно вздохнул. И Форстетнер почувствовал, что он все-таки зря не последовал совету Ивонны Сан-Джованни буквально. Пакет с банкнотами на стол — и дело сделано. Чек — это как-то слишком абстрактно.
— Четырнадцать миллионов? — переспросил хозяин виллы. — Вы шутите. — И встал из-за стола. Для первого дня этого было вполне достаточно. Первая словесная перепалка закончилась.
— Вы шутите, — повторил он.
Но они договорились встретиться на следующий день.
Они задержались немного в саду, чтобы обменяться последними мнениями.
— Форстетнер!
Четверо мужчин, как по команде, задрали головы вверх. В одном из окон появилась миссис Уотсон.
— Мейджори! — сказал Форст. — Я же просил вас называть меня Дугласом.
— Да, да, но не могли бы вы уделить мне минутку. Я хотела бы с вами поговорить.
— Иду.
Склонив голову, преисполненный готовности лететь на ее зов, Форстетнер уже удалялся. У владельца виллы вид был тревожный.
— Ее арендный договор кончается через месяц. Он знает об этом, а? — спросил он у Рамполло.
Форстетнер обернулся.
— Не жди меня! — крикнул он Андрасси.
