несколько минут после их появления.
Стеттон сидел в своем купе в большом унынии, даже в депрессии. Казалось, какой-то неодолимый груз давит на сердце, заставляя его задыхаться; казалось, что-то подсказывает ему ни в коем случае не ехать в Маризи.
Он старался как-то отвлечься, но ничего не помогало. Тогда он поднял оконное стекло и подставил лицо прохладному вечернему ветерку, но ему чудилось, что и унылые сумерки доносят до него голос, говорящий: «Не езди в Маризи». Он со стуком захлопнул окно, бормоча про себя: «Это же смешно. Я что, слабовольный дурак, чтобы позволять себе пугаться на пустом месте? Можно подумать, что в Маризи обитает сам дьявол. Если там для меня окажется слишком жарко, я за восемнадцать часов могу добраться до Берлина».
Усилием воли он заставил себя успокоиться, задремал и наконец уснул.
Шесть часов спустя он был разбужен звуком открывающейся двери. Это была Виви. Он открыл глаза, она смотрела на него е легкой улыбкой.
— Что это… что? — забормотал Стеттон, протирая глаза.
Виви откликнулась:
— Алина послала меня разбудить вас. Она, единственная, не спала. Мы прибыли в Маризи.
Глава 4
Колесо медленно разгоняется
Утром следующего дня Стеттон, проспав четыре часа, проснулся в шикарном номере отеля «Уолдерин» и, поднявшись, подошел к окну, которое выходило на внутренний двор отеля.
От его вчерашнего уныния не осталось и следа; он чувствовал себя бодрым и уверенным. Напевая модную песенку, он, ощущая легкий озноб от удовольствия, сунул голову в тазик с холодной водой.
И в Фазилике, и в Зеворе он чувствовал себя оторванным от более или менее безопасного мира, но и от условностей тоже, и от цивилизации; сейчас же он находился в фешенебельном отеле на площади Уолдерин — этой частички европейской жизни вроде Гайд-парка или Булонского леса.
Этот факт рассеял его беспочвенные страхи, теперь он громко смеялся над ними. И сразу вспомнил и представил себе, что этажом выше, прямо над ним, в качестве его гостьи спит молодая и прекрасная женщина.
Он снова громко рассмеялся, потешаясь и над собой, и над всем миром, и начал одеваться. Воистину божественное существо! Разве не стоит она любых затрат? Он задал себе этот вопрос с оттенком бравады, чтобы отогнать последние оставшиеся сомнения.
Жениться на ней? Господи! Почему бы и нет? Такую возможность можно считать редкой удачей. Так он думал.
Часом позже он предстал перед Алиной и Виви в их общих апартаментах.
— Мы завтракали здесь, — ответила на его вопрос Алина. — Как мы могли спуститься? Ведь у нас нет платьев.
— Ох, я и забыл! Конечно! — спохватился Стеттон, немного смутившись. И добавил с долей сарказма: — А как же список, переданный генералу?
Алина засмеялась и сказала, продолжая улыбаться:
— Вы напрасно гневаетесь на меня. Принять его помощь было необходимо, чтобы ублажить его. К тому же мы нуждались в его помощи.
— Что ж, что касается одежды… Я пришлю кого-нибудь от Мореля. Этого будет достаточно?
— Это будет превосходно.
— А вам, мадемуазель, что-нибудь требуется?
— Ничего, — тихо ответила Виви.
Во время их разговора она стояла возле кресла Алины, переводя взгляд с одного на другого.
Виви была совершенно поглощена этим наблюдением; Стеттон заметил это, но приписал детскому, простодушному любопытству.
Хорошо бы, чтобы она покинула комнату; в ее присутствии он чувствовал себя скованно. К тому же ему хотелось кое о чем спросить Алину.
Он еще немного посидел у них, а потом удалился, чтобы дать поручение насчет Мореля, предупредив, что вернется днем. Выходя из комнаты, он положил банкнот на небольшую тумбочку возле двери.
Как только дверь за ним закрылась, Алина поспешно пересекла комнату и забрала банкнот. Купюра была достоинством в пять тысяч франков. Улыбнувшись, Алина спрятала ее в карман платья.
— Что это? — с любопытством спросила Виви.
Алина объяснила. Она выглядела озадаченной.
— Но почему он должен давать нам так много денег?
Что нам с ними делать?
— Ты — маленькая глупышка, — очень ласково сказала Алина. — Теперь ты больше не в женском монастыре.
И скоро многое поймешь. Пока что мне везет, а это все, что мне нужно. Ах, Василий… — ее глаза похолодели, голос посуровел, — как ты учил меня… платить буду г другие.
— Все равно, мы не должны брать эти деньги, — упрямо сказала Виви.
— Послушай, Виви, — задумчиво глядя на нее, сказала Алина, словно стараясь подобрать слова. Потом продолжила: — Ты знаешь, что я люблю тебя.
— Знаю, — ответила Виви, беря ее за руку.
— И ты знаешь, что я делаю только то, что считаю наилучшим. Я опытнее тебя.
— Я знаю, — повторила Виви.
— И ты не осуждаешь меня за то, что тогда… прошлым вечером…
— Нет, я больше не осуждаю тебя, но это было ужасно.
— Что ж, ты должна довериться мне. — Алина ласково похлопала ее по руке. — И не надо просить меня объяснять, в чем дело. Что же касается денег мистера Стеттона… я расскажу тебе. Но это большой секрет. Ты не должна никому говорить об этом.
— Но кому? Я же никого не знаю.
— Ты знаешь генерала Нирзанна; и ни к чему упоминать об этом мистеру Стеттону. Я приняла эти деньги потому, что собираюсь выйти за него замуж.
Виви порывисто отдернула руку, глядя на нее изумленными глазами.
— Ты собираешься выйти за него замуж? — медленно повторила она.
— Да. Тебя это удивляет? Что случилось, детка?
Лицо Виви побледнело, кажется, она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
— Я очень рада, Алина, — сказала она. — Ты его любишь?
— Да, — ответила женщина со своей непостижимой улыбкой. — Но помни, ты никому не должна говорить об этом.
— Не скажу, я обещаю. — Лицо Виви все еще было бледным, и казалось, ей стоит больших усилий владеть своим голосом.
В этот момент вошел слуга и объявил, что посыльный от Мореля желает видеть мадемуазель Солини. Посыльный был сразу же принят, и они с Алиной стали деловито обсуждать образцы платьев, костюмов, плащей и дамского белья.
Виви сначала воздерживалась от участия в приятном занятии, но вскоре, сдавшись, присоединилась к Алине и занялась этим делом с таким же страстным воодушевлением.
Тем временем Стеттон, навестив Мореля и сделав еще два-три собственных дела, прогуливался по солнечной стороне главной улицы Маризи, которая уходила на север от Уолдерин-Плейс.
На одной стороне улицы располагался парк, на другой — длинная череда роскошных зданий, самым внушительным из которых был белый мраморный дворец принца Маризи. В этот ранний час улица была почти пустынна.
— Тьфу, пропасть! — сказал сам себе Стеттон, продолжая прогулку. — Эта маленькая Виви пока что не выглядит несчастной, но к тому идет. С ней что-то нужно делать. Будет чудесно, если Науманн окажется в городе.
По пути обратно в отель он зашел в немецкую дипломатическую миссию и осведомился о Фредерике Науманне.
