— А я уже приняла, — ответила Алина.
— Тогда вы должны передумать и отклонить предложение.
— Стеттон, вы положительно ребенок. Но у меня должен быть дом.
Последовала пауза, после которой молодой человек сказал:
— Значит, арендую дом.
Алина опустила глаза, чтобы он не заметил торжествующий огонек в них, и сказала:
— Это будет дорого.
— Я могу себе это позволить, — откликнулся Стеттон.
— Он должен быть обставлен.
— Конечно.
— И нам нужны выезд и слуги.
— Естественно.
— Значит, это решено?
Вместо ответа, Стеттон поцеловал ее руку. Они поговорили еще немного, обсудив детали этого нового соглашения, и молодой человек собрался уходить. У дверей он обернулся и сказал:
— Кстати. У меня в Маризи есть один-два друга. Вы позволите мне их представить вам?
Алина ответила утвердительно, и он направился в свою комнату этажом ниже. И сел писать письмо отцу в Нью-Йорк, основным содержанием которого была просьба о пятидесяти тысячах долларов.
Часом позже, когда Алина сидела, обдумывая свои планы с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего тому, кто встанет на ее пути, вошел слуга с визитной карточкой генерала Пола Нирзанна. Алина взяла карточку, при этом улыбка ее стала еще выразительней, и велела пригласить его подняться.
Через несколько мгновений вошел генерал. Идя через комнату, он держался прямо, но когда склонился к руке Алины, то больше походил на денди, чем на солдата. Его походка была вкрадчивой, на лице играла самодовольная улыбка. После взаимных приветствий Алина спросила:
— Вы заключили мир с принцем?
— Полный, — ответил генерал Нирзанн, взмахнув рукой. — Принц прочел мне нотацию по поводу жестокости кампании, а потом открыл мне свои объятия.
Невозможно избежать жестокости, когда вы действуете заодно с гурками, я ему так и сказал. Можете мне поверить, ему это не понравилось, но правдой я заткнул ему рот.
Алина улыбнулась при мысли о том, как этот попугай кому-то затыкает глотку.
— А почему он не вернул вас в войска? — спросила она.
— Он предпочитает держать меня в Маризи; дело в том, что ему трудно тут без меня. Когда меня нет во дворце, все идет через пень-колоду. Он сам признает это.
— Понимаю.
— К тому же, — продолжал генерал, — я и сам предпочитаю сейчас остаться здесь. Принц был немного удивлен этим, но ведь он никогда не видел вас, мадемуазель. Он не знает, какая прелесть держит меня в Маризи.
«Узнает», — подумала про себя Алина, а вслух сказала:
— Как мило с вашей стороны, что вы это сказали, мой дорогой генерал.
— Да ну! — отмахнулся генерал. — Дело не в каких-то особых моих совершенствах. Спросите дам Маризи, они могли бы порассказать вам такое, что вы бы изумились. Но вы очень хорошо знаете, мадемуазель, что я люблю вас.
— Да, вы говорили мне об этом, — сказала Алина, стараясь не выказывать неприязни.
Эта тема волновала только генерала, а ей надо было задать свои вопросы. После короткой паузы она спросила:
— Я полагаю, вы не упомянули мое имя в разговоре с принцем?
— Господи боже, нет, конечно.
— Полагаю, это можно будет сделать позже?
— Много позже, — решительно поддержал эту мысль генерал. — Пока что мы должны проявлять осторожность.
— Ну что ж, пусть будет так. Мне понадобится неделя или около того, чтобы наконец получить дом и сделать все необходимые приготовления. А после этого…
— Вы видели американца? — прервал ее генерал.
Она пожала плечами:
— Конечно. И отплатила ему обещаниями. В данный момент он подыскивает дом.
Генерал весело закудахтал.
— Дурак молодой! — Он радостно фыркнул. — С ним так и надо — плати деньги вперед и, может быть, потом. А? Мадемуазель?
— Ваши слова свидетельствуют о том, что вы знаете женщин, — заметила Алина.
А сама с нетерпением ждала, когда же старый дурак прекратит свою болтовню и она сможет заполучить у него информацию. После короткой паузы она резко спросила:
— А теперь, как обстоят дела с нашим уговором?
— С нашим уговором? — повторил он озадаченно.
— Да. Когда состоится мой первый званый обед?
— Завтра, если желаете. — Генерал галантно поклонился. — Можно за мой счет.
— Благодарю вас, — с легким раздражением ответила Алина. — Но вы очень хорошо знаете, что я имею в виду.
— Да, я знаю, что вы имеете в виду. Но не слишком ли вы торопитесь, мадемуазель?
— А зачем медлить?
— Затем, что это необходимо.
— Не понимаю. Сезон начался; чем скорее мы воспользуемся преимуществом, тем лучше.
Генерал нахмурился, забыв при этом согнать с лица улыбку.
— Вы, кажется, кое-что упустили из виду, — сказал он.
— Что именно?
— Мое счастье.
— Но, дорогой генерал, это же абсурд.
Генерал вздохнул:
— Chere amie[2], вы пообедаете со мной сегодня вечером?
— Мне нечего надеть.
— Да, это верно. Полагаю, мне в самом деле следует подождать.
— Подождите, пока я не стану хозяйкой в своем собственном доме, и тогда вам воздастся, мой бравый солдат, — прошептала Алина.
— Божественное создание! — повторял генерал снова и снова, стараясь выглядеть влюбленным.
— И все же, генерал, вы пытаетесь торговаться со мной, — сказала Алина.
— Кто бы не торговался там, где можно выиграть небеса? — воскликнул генерал.
— Вы, кажется, хотите заставить меня думать, что любите меня.
— А разве нет?
Алина улыбнулась:
— Возможно.
— Но это так и есть! — горячо вскричал генерал Нирзанн. — Вы сказали, что я торгуюсь с вами… Ну что ж, это потому, что я люблю вас. И не думайте, что я ничего не сделал в ваших интересах. Вот только что, когда шел к отелю, я встретил на Аллее мадам Шеб и поговорил с ней о вас. Вы, наверное, получите ее визитную карточку в первую же неделю, как только у вас появится свой дом. А она — одна из шести самых влиятельных женщин Маризи.
— Мой дорогой генерал! — вскричала Алина.
Генерал с трудом выдержал ее пылкий взгляд.
— Вы опьяняете меня! — пробормотал он, почти ослепленный ярким блеском ее глаз.
А когда пятью минутами позже генерал Нирзанн покидал отель «Уолдерин», душа его испытывала такой восторг, что он едва в состоянии был двигаться.
