действовать.
Она перешла в столовую и остановилась на пороге, оглядывая ее, как генерал оглядывает поле битвы. Предвкушающая триумф улыбка появилась на ее губах, когда она вышла в приемную и начала подниматься в верхние комнаты.
Алина не последовала совету Стеттона. Виви была отдана лишь изолированная от других маленькая комната в задней части дома, весь второй этаж она заняла сама. Небольшая перестановка мебели, и в результате получились спальня, гардероб и приемная-будуар. Впрочем, Виви была довольна; после столь долгого пребывания в женском монастыре, сказала она, даже эта небольшая комната кажется ей огромной.
На второй день своего пребывания в новом доме Алина и Виви после полудня отправились на прогулку в открытом экипаже. Никогда еще мадемуазель Солини так тщательно не продумывала свой туалет, как на этот раз, хотя, надо признать, она не слишком в этом нуждалась.
Ее появление на Аллее произвело сенсацию, что укрепило надежды Алины на будущий триумф. Все смотрели на нее, каждый спрашивал: «Кто это?» Виви не могла бы служить лучшим фоном, даже если и не была выбрана для этой цели.
Но один экипаж, как Алина ни оглядывалась — экипаж принца Маризи, — так и не появился. И она приказала извозчику ехать домой задолго до того, как начало смеркаться.
Они встретили Стеттона, который в одиночестве катался на своем автомобиле, и генерала Нирзанна, который сидел рядом с крупной, надменного вида женщиной с огромными серьгами и бородавкой на носу.
Алина слегка наклонила голову в ответ на приветствие генерала и приветливо улыбнулась Стеттону.
Вечером явился генерал Нирзанн. Когда вошедший слуга подал его визитную карточку, Алина повернулась к Виви и сказала:
— Помните, Виви, комнату не покидать.
Таким образом, генерал был лишен возможности продвинуться в своих собственных поползновениях. Ему пришлось обсуждать планы атаки Алины на местное общество. Но и Алина не слишком удовлетворила беседа с ним: генерал был осторожен, и всякий раз, когда она касалась главной темы или задавала наводящие вопросы, он улыбался понимающей улыбкой, которая, казалось, говорила: «Не так быстро, мадемуазель, не так быстро».
После того как он ушел, Алина сказала себе, что этот маленький генерал скорее хитер, чем глуп. Вполне вероятно, что он намерен заставить ее раскрыть карты. Ну что ж, надо, значит, надо, но потом он дорого заплатит за это. Глаза Алины зловеще вспыхнули.
Между тем Стеттон, не желая быть обойденным в затеянной интриге, придумал свой, хотя и несколько постыдный, план. Он полагал, что именно присутствие Виви стояло на пути исполнения его желаний. И план его заключался в удалении этого препятствия.
Как только Фредерик Науманн вернулся в Маризи, его тотчас навестил Ричард Стеттон.
Науманн был молодым честолюбивым дипломатом, талантливым и богатым, он рассчитывал упрочить свое положение на дипломатическом поприще. Стеттон встретил его год назад в Берлине и возобновил знакомство во время краткого пребывания в Маризи перед отъездом в армию.
— Но что ты здесь делаешь? — спросил Науманн после обмена улыбками и приветствиями. — Или тебя напугали ужасы войны?
— Не совсем, — ответил Стеттон со смехом. — Дело в том, что я нашел самую прекрасную женщину в Европе.
— В самом деле?! — скептически отозвался тот. — Но в этом нет ничего удивительного… здесь таких — тысячи. Позволь спросить, это леди нашла тебя?
— И да… и нет. Она живет в доме, который я арендовал, — дом месье Дюро, номер 341 по Аллее. Я снял его на сезон… может быть, больше.
Науманн присвистнул:
— Счастливчик! Неужели она так хороша, как ты говоришь?
— Спроси любого в Маризи. Весь променад пришел в замешательство, когда она появилась. И я… ну, дело в тол, что я собираюсь жениться на ней.
— Не может быть!
— Да. Ты поймешь меня, когда ее увидишь. Она прекрасна. Никаких недостатков. Но это пока должно остаться тайной… наша помолвка, я имею в виду. Ни одна живая душа не должна узнать об этом. В тебе я уверен.
— Разумеется.
— И еще я рассчитываю на твою помощь. С ней девушка… маленькая хорошенькая девчушка лет восемнадцати. Ее зовут Виви Жанвур. Алина вынашивает планы по устройству будущего Виви, и я предполагаю задержаться до той поры, пока эти надежды не сбудутся.
Науманн улыбнулся:
— Но зачем?
— Из-за генерала Нирзанна. Ты его знаешь, я полагаю. Он родственник Алины, так, во всяком случае, она утверждает. Генерал стал покровителем Алины в Маризи, и она боится, что если он узнает о ее обязательствах по отношению ко мне, то откажет ей в помощи. Кроме того, она говорила какие-то глупости вроде того, что нежелательно видеть Виви рядом в течение медового месяца, и все в таком роде. Короче говоря, она хочет, чтобы я подождал, а мне это не слишком по душе.
— И что я могу сделать?
Повисла пауза, Стеттон, казалось, подыскивал слова.
Наконец он сказал:
— Ну… дело в том… что эта маленькая Виви совсем недурна.
— Да? — Брови Науманна поднялись.
— А ты, я надеюсь, не настолько слеп, чтоб не оценить столь очаровательный трофей. Не берусь гадать, что из этого может выйти, но хотя бы поговори с ней, покатай ее, развлеки ее как-нибудь; во всяком случае, я хочу, чтобы ты с ней встретился, а там посмотрим.
— А что она за девушка?
— Тихая, робкая — всю свою жизнь провела в женском монастыре. Но она действительно хорошенькая.
— Дорогой друг, я подозреваю, что ты надеешься женить меня на твоей протеже.
— Не любой ценой. Я ни на что не надеюсь. Но ты ведь можешь хотя бы просто увидеться с ней… представь ей своих друзей, сделай первый шаг, одним словом, положи начало. Я бы счел это большой помощью.
— Конечно, я увижусь с ней, — сдался Науманн.
— И еще я прошу тебя не откладывать. Давай пообедаем сегодня вечером в «Уоддерине» и все обсудим.
План Стеттона, слишком прямолинейный, непродуманный, все же имел некоторые шансы на успех, ведь Науманн был молод и хорош собой. Изящный, лощеный, слегка циничный, он был любимцем юных дам.
На следующее утро Стеттон явился на Аллею, 341. Алина приняла его милостиво. Она понимала, что его любовь должна хоть чем-то, пусть крохами, питаться. К тому же ей еще кое-что от него было нужно.
— У меня есть друг, которого я хотел бы представить вам, — сказал Стеттон. — Науманн… Фредерик Науманн — секретарь германской миссии. Он знает всех в Маризи… то есть всех, кто имеет вес… а это означает, что он может быть вам полезен.
— Приведите его ко мне, — разрешила Алина.
— Завтра?
— Естественно.
Они побеседовали еще с час, и Стеттон остался на ленч.
— Это восхитительно, — сказал он, сидя рядом с Алиной и Виви. Он трепетал от гордого и тщеславного сознания того, что этот дом — его, эти слуги — тоже, а эта прекрасная женщина обещала себя ему.
Стеттон был из тех натур, которые живут не столько реальностью, сколько своими представлениями о
