Неожиданно обхватив ее сзади, Том силой впихнул сопротивляющуюся его объятиям Кору в дом.
— И все-таки тебе придется сделать это.
— Придется! — Кора сделала глубокий выдох, стараясь успокоиться. — Никогда ты не сможешь заставить меня делать то, что мне не по душе! Как же ты не понимаешь, что я действительно не могу! И я вообще не уверена, смогу ли я когда-нибудь снова взять в руки карандаш! — Она резко попыталась высвободиться из его объятий.
— Все это ерунда! — Том неожиданно отпустил ее и по-хозяйски пройдя в гостиную, расположился на диване. — Ты так еще молода, детка. Неужели ты собираешься всю жизнь только и делать, что жалеть себя! Это преступление!
— Не твое дело. — Сдернув с себя куртку, она в сердцах швырнула ее на пол. — Какая тебе разница, чем я собираюсь заниматься оставшуюся жизнь? К тому же ты совершенно меня не знаешь. Как ты можешь судить о том, что со мной произошло на самом деле?
— Не нужно быть гением, чтобы понять это. Здесь есть только два варианта. Либо после твоих первых наград ты испугалась, что не сможешь достичь того же успеха, что и раньше, или решила забросить свою карьеру и полностью посвятить себя Ворчуну, как бы искупая свою вину перед ним. Но чем ты виновата? Тем, что он болен, а ты здорова, или тем, что ты молода, а он стар? Бред какой-то.
— Мне надоело слушать ваши лекции, мистер Фрейд! — Кора устало опустилась в кресло и вытянула ноги. — Я хочу побыть одна, понятно?
— Ворчун сам подбросил тебе идею о твоей якобы вине перед ним или все эти самобичевания — плод только твоей собственной бурной фантазии? — Том подошел к холодному камину и задумчиво повертел в руках кочергу.
— Никакие это не фантазии! — совершенно бесцветным голосом возразила Кора. — Твои догадки совершенно верны. В те дни я была так погружена в работу, что не видела ничего вокруг. Обычно я сопровождала Ворчуна во время его дневных прогулок. Но в тот раз у меня возникла новая идея, и я торопилась выразить ее на бумаге. Я предложила старику отправиться гулять попозже, но он предпочел идти один. Я даже не заметила, что он ушел, и случилась беда. Когда старик вернулся из больницы, я снова совершила ошибку, позволив ему целыми днями валяться в постели. Тогда я была так увлечена своей работой, что была словно в тумане. Нет, Ворчун никогда ни словом не упрекнул меня. Он просто святой…
— Он просто слепой, если не заметил, во что ты превратилась!
— Старик и представить себе не может, что со мной происходит.
— Да что ты говоришь? А может, он просто упивается сознанием своей власти над тобой? В своей практике я часто встречался с людьми, подавляющими более слабых духом. Обычно их жертвы даже не подозревали, что ими нагло управляют. А что, если он просто завидует твоим успехам? Но, как бы там ни было, делает он это сознательно или нет, факт остается фактом: твой дорогой Ворчун подчинил себе молодую талантливую девушку! Он как паук заманил тебя в свои липкие сети, заставил забросить работу, забыть о личной жизни! Ты все витаешь в облаках, радуясь, как вы близки друг другу, восхищаясь его дружбой, а ему нет до тебя дела! Он заботится только о своем благе. Опомнись, Кора! Это не может продолжаться бесконечно.
Кровь прилила к ее лицу. Вскочив, она стала нервно ходить по комнате.
— Как ты только мог сказать такое? Ворчун — самый близкий и дорогой для меня человек. Пусть он стар, но он понимает меня лучше всех остальных. У меня никогда не было настоящих друзей, а он заменил мне их. Мой отчим был единственным сыном Ворчуна, поэтому после его женитьбы на моей матери, у которой уже было двое детей, старик потерял надежду иметь родных внуков. Эмми была уже совсем взрослая и к моменту повторного брака матери уже успела обзавестись своими собственными малышами. Ворчун так никогда и не сошелся с ней по-настоящему… Другое дело — я. Мне наплевать, что ты думаешь обо мне, но я не позволю тебе говорить так о Ворчуне! — решительно закончила она.
— Нет, я не собирался причинять тебе боль. Я действительно хочу помочь тебе, Кора. Кто знает, может быть, мои слова заставят тебя хоть немного задуматься о своей жизни.
— Чушь! — В волнении она подняла куртку с пола и положила ее на стул, но та снова упала. — Твоя затея не сработала! Как видишь, меня не так легко подчинить, как это может показаться с первого взгляда.
— Подчинить? — глухо отозвался Том. — Ты уже полностью подчинена своему Ворчуну.
— Ну ты и наглец! Убирайся из моего дома! Тебе не удастся поссорить меня с моими родственниками. Если тебя так интересуют мои отношения с Ворчуном, так знай — никто никогда не радовался моим успехам больше, чем он. И если бы старик услышал сейчас наш спор, то безоговорочно встал бы на твою сторону, упрашивая меня написать портрет. Но, к счастью, его здесь нет. Все, разговор окончен!
— Ты хочешь сказать, что все мои попытки убедить тебя совершенно бесполезны?
— Совершенно верно!
Наконец-то этот упрямец понял ее!
— Но почему? Объясни мне, что я должен сделать, чтобы ты наконец согласилась?
— Повторяю, мистер Берроуз! Я не занимаюсь подобными делами…
— Все это я уже слышал. Теперь я хочу знать правду.
5
Она снова почувствовала себя беспомощной. Каких еще объяснений он ждет?
Снова усевшись в кресло, Кора нервно погладила старую обивку. Когда-то это кресло стояло в доме матери и было любимым маленькой Корой. Здесь она делала домики для своих кукол, тайники в складках обивки. Сидя в нем, она чувствовала себя такой уверенной, защищенной от всех проблем и неудач. Когда старый дом ее детства продали, кресло перевезли сюда. Закрыв глаза, Кора мысленно сосчитала до десяти, пытаясь успокоиться.
Но в наступившей тишине она чувствовала присутствие Тома, который терпеливо ждал ее ответа.
— Ворчун был первым, кто поддержал мою идею написать книгу. И если бы не он, я вряд ли бы взялась за это дело и преподавала бы сейчас рисование в начальной школе. Он дал мне денег, чтобы я могла не отвлекаться на заработки, он подбадривал меня, помогал советами… Старик так гордился, когда вышла «Фея».
Кора подошла к камину, встала на колени и попыталась разжечь огонь. Ее знобило. Том молча взял из ее рук ломающиеся спички и разжег огонь. Веселые язычки жадно лизнули сухую кору елового полена, и в комнате как-то сразу стало теплее и уютнее. Присев рядом с Корой на пол у камина, Том задумчиво положил голову на высоко поднятые колени. В наступившей тишине отчетливо слышалось равномерное тиканье больших старинных часов в тяжелом дубовом футляре.
— Когда-то я рисовала с огромным удовольствием, — нарушила молчание Кора. — Я готова была делать это не останавливаясь, сутки напролет! А теперь… У меня такое ощущение, что кто-то отрезал мне руки, приставив вместо них жалкие протезы… Я не могу больше видеть краски. Поверь мне, это правда. Делай со мной все, что хочешь: упрашивай, угрожай, приставь пистолет к моему виску — все это бесполезно! Я не могу!
— Понимаю, — отозвался Томас после томительной паузы.
Ветер бросал в окно хлопья мокрого снега, заставлял жалобно скрипеть замерзшие в саду деревья.
— Ты посмотри, как испортилась погода, а ведь утром сияло солнце. Вот и ты так же переменчива в своем настроении.
Кора подавленно молчала.
— Ты когда-нибудь слышала о теории гнева? Я могу объяснить твое поведение тем, что ты просто разозлилась на весь мир, на бедного Ворчуна…
— О чем ты говоришь? — удивленно посмотрела на Тома совершенно измученная всеми этими
