верить, что Призрак блефует, да только старик-то не поднялся и не сказал, что это была шутка. Значит, не разводит черт в кожанке. Дальнее прикрытие таки имеется. И хоть как бы не хотелось им его, безоружного, завалить, а хрен там. Задумались все ж, что делать дальше.
Бабам бы еще последовать их примеру и заткнуться, но там посложнее будет. Да это ведь нам на руку: пускай голосят, так, глядишь, и вовсе боевой дух у мужей своих к нулю сведут.
- Оттуда, - обернувшись, я указал мужикам на холм, - вас видно, как на ладони. Окуляр не промахивается! Лобешники ваши у него в прицеле! Так что опустите пушки ради себя же.
- Секунда, - послышалось сзади.
- Опусти!!! - заверещала женщина в красном платке, вломившись в скопление мужиков как и принявшись хватать их за руки. - Роман! Васька, опустите! Все опустите!
Подействовало, кажись. Уж если не бросили они свои ружбайки, как этого бы нам хотелось, то, по крайней мере, перестали целиться: наклоненным гладким стволам теперь были видны наши ноги, а не головы. И на том спасибо. Уже результат. Ну, Призрак, никак чародей?
- Бога ради, да сделайте же, что они говорят! - умоляла женщина в красном платке. - Пусть заберут, что им нужно и уходят. Пожалуйста, Роман, дай им войти!
И мы вошли. Оружие они, конечно, за спины не убрали, как того хотелось, но наши парни быстренько распределились по территории так, чтобы всё у них было на виду. Даже Рафат, который не был солдатом, вел себя как разлихой спецназовец. Ствол на сорок пять градусов к земле, но глаза бегают, что у бывалого лиса.
- Мы тут покукаем, а вы действуйте, - сказал Трофимов Ольге. - Только не увлекайтесь там, тут с минуты на минуту все может поменяться. Затем глянул на меня, кивнул ей в спину, мол, давай, за ней.
Я приставил два пальца к виску: есть, сэр, будет выполнено, сэр.
Громадный прямоугольный бетонный желоб, по которому под холм могли заехать в шеренгу два 'Урала', заканчивался в глубине массивной металлической плитой. Серой, без какой-либо, присущей армейцам, маркировки и условных обозначений. Я никогда не видел ее вблизи, но раньше мне казалось, что она составлена из двух половин и должна раздвигаться вверх-вниз. Как в космических кораблях из фантастических фильмов. На самом деле она была цельной. И судя по виду, не открывалась она лет эдак пятьдесят. Местами поросла мхом, местами вздулась под властью ржавчины. Но в целом казалась несокрушимой. И весила не меньше нескольких тонн.
Моя фантазия рисовала за этой плитой вход в какую-то подземную лабораторию, где выводили бы генетических супербойцов. Но детские рисунки на ней цветным мелом как-то не стыковались с этой версией. Дети упражнялись здесь в изобразительном искусстве: папа, мама, домик, солнце. Вся нижняя и средняя часть плиты были в рисунках.
Красиво. Не надо никакого Рембрандта. Правда.
Сам бетонный карман под холм местные использовали в хозяйственных целях. Для лошадей стойло оборудовали, упряжка валяется, сено в яслях, кизяки копытами растоптанные. Мужикам придется изрядно повозиться, чтобы полностью освободить некогда строго охраняемый боевым расчетом, а ныне вконец околхозневший желоб.
Впрочем, работают они с энтузиазмом. Видать, мысль, что снайпер может разглядывать именно их затылок через ПСО-1, выполняла роль эдакой нагайки. Не хотелось примерять удачу тех пленных евреев из 'Списка Шиндлера', которых начальник лагеря отстреливал просто так, дымя сигарой на мансарде своего поместья. Окуляр, конечно, вряд ли стал бы уподобляться нелюду Амону Гёту, но кто знает, что на уме у Призрака?
Ольга указала краснощекому на беспорядочный склад у правой стены желоба.
- Нам нужно сюда.
Старший краснощекий, хоть и бухтел при этом как кипящий самовар, все же разобрал нагромождение. Захаращеный всякой бытовой дребеденью, за ящиками с-под минералки, запчастями к телегам и брезентовыми ряднинами оказался провал. Когда-то тут была железная дверь на кодовом замке, к которой, насколько я помню, обычные солдафоны даже не приближались.
Вместе с Ольгой мы вошли внутрь.
Запечатленные на стендах формальности в виде каких-то правил и обязанностей, оказались обгоревшими и лишившимися остекления. Видать, со взрывчаткой 'спецы' перестарались, поскольку железные столы и стулья, что тут находились, больше напоминали обгоревших калек. А кроме них тут от первозданного порядка больше не сохранилось ничего. Местные использовали этот предбанник для хранения всякой ненужнятины, что совсем не нужна в хозяйстве, но жаль выбросить. Типа ржавых корыт, громадины-колеса от Т-150, котла АГВ...
- Давайте там побыстрее, - тихо сказал Бакун, заглянув к нам. - А то мало ли, что у них на уме. Абы бабенке какой моча в голову не ударила и она 'максимку' в окошко не выкатила.
- Постараемся, - ответила Ольга. - Главное, смотрите, чтоб они подальше держались от плиты. Держите их на расстоянии, окей?
Он хотел что-то спросить, но вместо этого коротко кивнул и на меня с вопросом зыркнул, мол, ты-то хоть знаешь, почто идешь? Я ответил ему тем же, что и раньше: взглядом человека, который опустил руку в черный ящик и всей душой надеящегося, что внутри окажется не тыква.
Переступая через холмики бетонного крошева и бытового мусора, мы проникли в следующее помещение. Здесь было темно, сыро, холодно и четко ощущалось мышиное присутствие. Витал запах древесной гнили. Под ногами трещали осколки стекла, скрежетала бетонная крупа.
- А ты молодец, - неожиданно сказала Ольга. - Не стреманулся этих, когда снайпер дедка снял. Я уж была уверена, что пальба начнется.
- Да чего ж не стреманулся? - сказал я в темноту. - Кто не стремается, отдыхает костылями на восток. При лучшем раскладе.
- Тогда откуда такое хладнокровие?
- А черт его знает. От тебя, наверное, заразился.
Ольга хмыкнула, включила фонарь, жидкий желтый свет скупо озарил внутреннее пространство.
Все понятно, командный центр. Несколько древних пультов, по форме напоминающих фортепьяно, стояли с одной стороны в ряд, с другой - спина к спине. От упомянутых клавишных инструментов отличались наличием выпуклых телевизионных экранов образца так года восьмидесятого, рядами цветных квадратных кнопок, серебристых тумблеров, висящими на крючках наушниками со спиральными проводами и микрофонами на массивных подставках. Дощатый пол центра был усыпан жесткими обложками от регистрационных журналов, пустыми папками из плотной бумаги, негодной для растопки печи, длинными шифрограммами из тонкой, как промокашка, шелестящей целлюлозы. Еще папки, наверняка с картонными карточками, припадали пылью в шкафу. Любопытно, что на корешках, начиная с нижнего ряда, обозначались года, и причем самым первой стояла папка с индексом '1949'. Вот оно, значится, с каких пор мы тут начимся.
- И чего тут было? - спрашиваю у Ольги.
- Вывески у входа не заметила. - Не без подковырки ответила она, пройдя в следующее помещение, вход куда был, разумеется, также взорван. -. Секретная локация все-таки.
Я потащился за ней. Несгораемые шкафы по обе стороны, створки огромные, явно не на хранение одежды рассчитаны. На одной замок раскурочен, но внутри я наткнулся лишь на следы мышиного обитания. Вероятно, остальные также были пустыми, иначе деревенщина наверняка не оставила бы их в забытье. Впрочем, и это занимало меня не особо. Больше хотелось узнать, что же там?..
А там, за поворотом, оказалась массивная дверь. И одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что именно она остановила первопроходцев с тротилом. Надо отметить, старик был прав - черный пропеллер в желтом кружочке действительно обладал каким-то магическим останавливающим свойством. Увидев знак, я и сам было стопорнулся - словно на скелет в генеральских погонах набрел. Приблизился лишь, когда Ольга, смахнув свисающую с потолка паутину, протянула мне фонарь.
- Подержи.
