мхом земле. Он прогнал эту ужасную картину.
Дверь отворилась, и появилась Эванджелина.
— Стерва! — прорычал Эруин и метнулся к ней.
Но Лахлан, выругавшись, успел стать между ним и своей непокорной женой. Он толкнул Эруина к стражникам и недовольно обернулся к Эванджелине, с ледяным презрением смотревшей вниз на Эруина. Но красавица жена не могла обмануть Лахлана, в ее глазах он видел страх.
— Даже не помышляй об этом, — предупредил его Лахлан, прижав клинок Эруину к груди.
— Неужели ты станешь слушать ее, проститутку твоего отца? Оказывается, Маклауд, ты еще глупее, чем я думал. Даже Аруон не стал долго держать в своей постели коварную, злобную сучку. Единственное, чего ей всегда хотелось, — это править Островами. Она использует тебя, как когда-то использовала твоего отца.
Лахлану удалось скрыть свое потрясение от оскорбительных слов Эруина, но не свое негодование. Он схватил Эруина за горло и сжал руку.
— Ни слова больше о моей жене! Я был там. Твой брат убил бы ее, если бы я не вмешался.
Лахлан ослабил хватку только тогда, когда Эруин уже готов был потерять сознание.
— Если желаешь вызвать меня на поединок за смерть своего брата, пожалуйста. Буду рад возможности убить тебя. Если нет, то до наступления ночи ты покинешь Волшебные острова. Считай, тебе повезло, что я даю тебе такой шанс — я знаю, ты участвовал в заговоре против меня. Уберите его долой с моих глаз, пока я не взял обратно свое предложение, — приказал Лахлан охранникам. — Выпроводите его с Островов или держите под стражей до поединка. Завтра на рассвете, Эруин.
— Я покидаю Острова. Но запомни мои слова: настанет день, когда ты пожалеешь о том, что сделал с моим братом. — Он бросил уничтожающий взгляд на Эванджелину. — Вы оба пожалеете!
— Не давай мне повода изменить мое решение, Эруин.
Лахлан поклялся, что если тот снова начнет оскорблять Эванджелину, то будет мертв еще до захода солнца. Единственное, что сейчас удерживало его руку, — это то, что Эруин был не в себе от горя.
Стражники вытолкали Эруина за дверь, а Лахлан, повернувшись, пересек комнату и присел на корточки перед женой.
— Если бы ты сделала то, о чем я просил, тебе не пришлось бы выслушивать грязную ложь Эруина.
Отведя от него взгляд, Эванджелина зажала в руках надетый на ней халат Лахлана. У него внутри возникло тревожное чувство, и он медленно выпрямился.
Боже правый, это не может быть правдой.
— Скажи мне, что это неправда. Скажи мне, что негодяй солгал, сказав, что ты была у моего отца про… что ты была с моим отцом.
В комнате повисла абсолютная тишина, усиливая напряжение в его теле.
— Я узнаю правду, Эванджелина! — заорал он.
Она покраснела и, прочистив горло, сказала:
— Он не лгал.
У Лахлана закружилась голова, и обжигающая ярость ослепила его. Эванджелина все время играла им, использовала его в своих целях. Он поймал ее в западню, ухватившись руками за деревянные подлокотники кресла так крепко, что они затрещали под нажимом его пальцев.
— Что, Эванджелина, тебе доставляла удовольствие мысль, что будешь трахаться с сыном, как когда- то трахалась с его отцом? Хотелось сравнить наше искусство в постели?
Не обращая внимания на ошеломленный вздох Эванджелины и на страдание, затуманившее ее глаза, он схватил ее за собственный халат и заставил встать. Тот распахнулся, открыв тело столь прекрасное, что не было ничего удивительного в том, что Эванджелина могла использовать его как оружие — ставила мужчин на колени, заставляла их исполнять ее приказания.
— Если бы я знал, что ты шлюха, а не невинная девушка, как заставила меня поверить, я бы не стал ждать, чтобы трахнуть тебя.
Он с отвращением окинул Эванджелину взглядом, избегая смотреть в ее наполнившиеся влагой глаза, и оттолкнул от себя. Несмотря на то что Эванджелина использовала его, Лахлан все еще хотел ее, у него между ногами пульсировала тяжесть, и он понял, что должен уйти отсюда, пока не сделал того, о чем потом пожалеет.
Он подошел к дубовому гардеробу, достал рубашку, подпоясал килт, а потом, сев на край кровати, натянул сапоги из оленьей кожи, стараясь не смотреть на Эванджелину. Но как он ни старался, его взгляд все время останавливался на ней. Обхватив себя руками и сжавшись в большом кожаном кресле, она выглядела маленькой и беззащитной, и Лахлан поборол желание подойти к ней, усомнившись, в здравом ли он уме, если ему хочется это сделать.
— Я отправляюсь в Льюис и хочу, чтобы, когда вернусь, тебя здесь не было.
— Если ты дашь мне какую-нибудь одежду, я уйду сейчас же, — со спокойным достоинством сказала она.
Лахлан чертыхнулся, вспомнив, что владел ее проклятой магией. Несмотря на то что она обманывала его, он не мог выгнать ее из своих покоев без одежды или без способности защитить себя.
Господи, ну почему его все еще заботит, что с ней случится?
— Ты останешься здесь, пока не восстановишь силы.
Он потер затылок, чтобы снять напряжение, а потом закрыл глаза и вытянул руку в ее сторону, но, услышав, что Эванджелина испуганно вскрикнула, приоткрыл один глаз.
— Спасибо тебе, — тихо поблагодарила Эванджелина.
Увидев платье, в которое он одел Эванджелину, Лахлан назвал себя полным идиотом. Шелковая ткань под цвет ее глаз и глубокий вырез платья делали ее еще привлекательнее.
— Куда это ты направляешься? — прогремел Лахлан, когда Эванджелина, высоко держа голову, направилась к двери.
— Я ухожу, как ты велел мне. Не хочу запачкать твою лилейно-белую репутацию своей грязью.
— Не выворачивай все наизнанку. — Он прижал Эванджелину спиной к двери. — Ты призналась, что спала с моим отцом. Ты и теперь этого не отрицаешь?
У него затеплилась надежда.
— Нет.
— Скажи — почему?
Ее дыхание, теплое и свежее, касавшееся его щеки, влекло Лахлана, опьяняло его. Он намотал на пальцы ее шелковые волосы и вдохнул запах мыла, которым недавно намыливал ее длинные блестящие локоны.
— А зачем? Ты уже вынес мне приговор.
— Не я, а твои поступки.
— Поступки? Я спасла тебе жизнь. Я всегда только стремилась защитить тебя. Ты об этих поступках говоришь? — Эванджелина смотрела ему прямо в глаза. — Я думала, ты не похож на других. Ты сказал, что веришь мне.
Лахлан отодвинулся, так как желание поцелуем убрать боль из ее глаз было слишком сильным. Ему нужны были ответы. Эванджелина что-то скрывала, он видел это в ее лице, слышал в ее голосе. Единственный человек, который мог все правдиво рассказать, — это Сирена.
Подняв Эванджелину на руки, Лахлан отнес ее к кровати и, отдернув покрывало, уложил на постель.
— Я хочу, чтобы ты оставалась здесь до моего возвращения из Льюиса. Без магии ты в опасности, и это моя вина.
— Зачем ты отправляешься в Льюис?
— Увидеться с Сиреной. Мне нужны ответы, а от тебя я их не получаю.
Отведя от него взгляд, Эванджелина смотрела на огромный дуб за окном, который с жалобным плачем царапал ветками стекло. Лахлан подождал, надеясь, что ему не придется уходить, но она упорно молчала.
Тихо закрыв за собой дверь, Лахлан пошел по коридору, стараясь не замечать тупую боль в груди. К
