На
В этом вся соль вопроса. Что слухи преувеличивают – это, в общем, известно…
На сколько надо делить то, что люди говорят, чтоб узнать, что на самом деле есть?
Повспоминайте, повспоминайте, окиньте взглядом свой жизненный опыт… Правда, нечасто такое случается, чтоб можно было цифрой, числом и реальное событие, и слух о нем охарактеризовать? И к тому же быть еще совершенно уверенным в цифре, которая реальность характеризует… Далеко не каждому (к счастью!) случается быть в эпицентре слухопорождающего события, знать слухи и иметь ключевую информацию…
Удобнейшая штука – уровни радиации!
Оказалось, чтобы узнать по тому, что люди говорят, что ж на самом деле происходит,
Коэффициент 4 – это, например, когда вместо 5 мР/ч., которые мы намеряли, подходят и спрашивая- утверждают: «Тут 20 миллирентген, да?» Часто завышают в десятки раз: говорят, например, что уровень сотни миллирентген в час вместо реальных десятков; или что десятки мР/ч., когда «имеют место» единицы мР/ч. Преувеличение в сотни раз – тоже дело обычное: полагают уровень равным полрентгена в час при реальных нескольких миллирентгенах в час; или равным рентгенам в час – при измеренных нами нескольких десятках миллирентген. А коэффициент 1000 (тысяча) – это когда цифру уровня называют правильно или почти правильно… но только считают, что это РЕНТГЕНЫ в час, а не миллирентгены (тысячные доли рентгена), которые на самом деле есть.
В общем, надо делить то, что «люди говорят», на 4 и на 1000 – и истина почти наверняка будет в промежутке между двумя полученными величинами.
Таким образом, проведенное нами исследование убедительно опровергло классическую теорию поля слухов, формулируемую пословицей «Дыма без огня не бывает» (=Если люди об этом говорят, значит, что- то есть или было). При таком огромном коэффициенте преувеличения, как 1000, естественная пылинка, которая есть в воздухе всегда, превращается в слухах в густую дымовую завесу.
При полном, подчеркнем, отсутствии огня.
«Не очень точное правило», – скажете вы. Ничего не поделаешь.
Его точность в точности соответствует… точности самих слухов.
Самые спокойные*
Самые спокойные насчет радиации люди были в 1986 году… где?
Правильно! В самом опасном месте!
В чернобыльской зоне вокруг взорвавшегося атомного реактора.
Там, где этой самой радиации было больше всего.
И где ее – по этой же причине! – меряли чаще всего.
И, оказывается, стоит человеку знать хотя б пару-тройку надежных цифр – где-сколько, где какой уровень, – и он уже не в пугающем тумане невообразимой «невидимой смертельной опасности» (она, кстати, в отдельных местах в центре зоны и на самой АЭС была действительно, без всяких кавычек, смертельной), «опасности, которая везде и навсегда», а уже на конкретной, понятной и очень неоднородной радиационной местности, где уровни со временем меняются, и, в общем и в целом, в сторону благоприятную.
ЗНАНИЕ – хотя б небольшое, но
Это уже не беспросветный ужас полного незнания или (что еще хуже!) «знания» фантастических слухов – нет, это что-то, что можно своими силами преодолеть, избегнуть, обойти…
«Заглянуть в мир опасности – значит, в какой-то степени перестать бояться ее».
Монтень, Франция, четыре сотни лет до Чернобыля…
1500 рентген/час и Сэмова история
…есть люди, для которых [уровни радиации, которые я мерял] – детские…
1986 год. 30 апреля. Последний рабочий день перед майскими праздниками.
Мой приятель Сэм – старший научный сотрудник института медицинской радиологии, остроумный, живой и жизнелюбивый красавец бородач, единственный «дефект» которого (с точки зрения властей) заключался в 5-й графе («Национальность») анкеты, которую в СССР обязательно заполняли всякий раз при поступлении на работу, – Сэм возвращается-прилетает из Вильнюса, с научного конгресса домой, в родной Харьков. И из аэропорта заскакивает на такси на минутку на работу – бумаги оставить, чарку предпраздничную в родном коллективе хлопнуть…
И в эту-то «минуточку» его и берут – прям из родного коллектива. И уже на другом такси – даже не побывав дома – Сэм попадает в чернобыль. Сначала, правда, в хвойный лес под Харьковом, где осуществлялось – уже не учебное – развертывание…
В чернобыле они были 1 мая.
«Наша часть была первой регулярной частью, которая начала вытеснять оттуда разношерстные формирования гражданской обороны», – не без гордости сорвалось как-то у Сэма.
Сэм там (мне рассказывали) был украшением лагеря – бородатый, веселый, бывалый капитан- разведчик…
А «мерки разведки» были тогда совсем другие – не наши летние игрушечные, если в Лесу пешего, без бро-ника Сэма только уровень 50 рентген в час остановил… В нем вообще эта черта очень сильно была развита – любознательность…
Экипаж Сэма получает задание, где в числе прочего – произвести разведку здания АЭС с юга.
Напомню: пролом 4-го – черная дыра провала – открыт на север, на Белоруссию.
А на юг смотрит невинно-белая стена длинню-ю-ющего и высокущего здания «турбинного зала» («машинным» его еще называли) Чернобыльской атомной электрической станции.
Подъехали они под эту стену, как я понимаю, с востока, от восточного торца здания – от площади перед админкорпусом: это место во все времена было одним из самых отмытых, самых безопасных – согласно
