Виктор Моключенко
Ретроспект: Пепел
книга третья
Пролог
Хлесткий ветер кружил над стылой промозглой равниной, вздымая облака пыли к едва проблескивающей кромке неба. Сквозь сумрачную твердь нехотя пробивалось солнце: тусклое, угрюмо- багровое, застывшее на линии слившейся воедино ночи и дня. Резкие всполохи озаряли пространство, пробивая сумрачное небо, в бессильном отчаянии ударяя о землю плетью разрядов, словно пытаясь запустить остановившееся сердце. Безуспешно, безысходно – тусклый мир мертв. Лишь ветер завывал жалобным всхлипом среди выщербленных скал, неся пыль над безжизненной равниной под холодным, едва брезжащим светилом, ломая высохшие травы, рассыпающиеся стеклянным звоном в истлевший пепел. Пройдет время утихнет ветер, высохнут океаны, обрушатся горы, меняя облик планеты, стирая последние следы человечества нарушившего незыблемые Космические законы и отключенного от Кольца Вселенского Разума.
Ледяная волна вышибает дыхание, сознание сжимается в быстротечном неуловимо-стремительном движении высшего покоя, словно протискивается сквозь узкую червоточину, заново рождаясь в новый неведомый мир. Вселенная с молчаливым спокойствием взирает на переступающих грани расторжения уз невидимого и рождающихся вторично. Человеческое сознание не в состоянии выразить открывшейся гармонии и любое произнесенное слово будет искажением от воспринятого, не имея подходящей формы описания иных принципов бытия. Скольжение продолжается бесконечно долго, вместившись в краткий миг биения сердца. На грани пересечения миров сливаются воедино несовместимые для земного ума понятия, нет деления на было и будет - существует лишь вечное есть.
Первая часть
Пепел Мира
- 01 -
Доктор рухнул наземь, крепко сжимая выворотника в объятьях, словно опасаясь, что в самый последний момент тот выскользнет. Налетевший ветер бросил в лицо горсть пыли и когда он продрал слезящиеся глаза, выворотник исчез, рассыпавшись в руках невесомым пеплом.
- Ишь ты, упырь – прошептал пораженно Доктор, увидев раскинувшийся перед ним сумрачный пейзаж – таки ушел.
Он затаив дыхание рассматривал однообразную черно-серую пустошь, успокаивая трепая кеноидов по мощным загривкам. Бесстрашные кеноиды дрожали словно щенята, скуля, жались к ногам, со страхом косясь на низкое солнце, ощущая разлитую в пространстве смерть. Беспощадную, равнодушную, давнюю, но от этого не менее бессмысленную, давно поглотившую сумрачный мир и жадно присматривающуюся к биению жизней.
- Здесь все пропитано смертью, каждый миллиметр убит неоднократно и бесповоротно. Понятно, почему вы шарахнулись на Периметре от грузовика, как черти от ладана. Но будет вам, будет… ну мир, ну сумрачный, ну мертвый… ясное дело мертвый, иначе, зачем им лезть к нам.
- Мертвое, везде мертвое. Голодное: смотрит, ждет, ожидает! - хором подытожили кеноиды.
- Где мертвое?
- Везде – отрезал Аметист, отряхивая с шерсти пепел – везде смотрит. Слушай!
Доктор прислушался и в тот же миг в голову ворвался хор шепчущих голосов, наползающих и перекрикивающих друг друга, словно радиостанции в переполненном эфире. Разобрать слова было невозможно: голоса шелестели, захлестывая монотонным многоголосьем, сковывая движение и наполняя чарующе томным прикосновением жути. Оно расползлось по жилам, замораживая кровь, заставляя деревенеть тело, торжествующе взметнулось погребальным саваном, но внезапно опало, съежилось, как под порывом сильного ветра. Грей презрительно чихнул:
- Мертвое остается мертвым, даже притворяясь живым. Тут мертвое – там нет. Люди. Близко. Ищут.
Доктор вздохнул, выходя из странного оцепенения, прогоняя из сознания едва осязаемый шелест. Не будь рядом кеноидов, обладающих врожденной невосприимчивостью к внушению, даже он, не смотря на всю свою ментальную мощь, остался бы здесь навсегда. Под этим багровым солнцем, под этим ветром… под… он встряхнул головой, отсекая звучащую на самой грани слышимости шуршащую волну и посмотрел в указанном направлении. Через несколько минут он увидел смутную точку у горизонта, которая двигалась в их сторону.
- Это хорошо, если ищут. Значит, попали по назначению. Пойдем-ка мы навстречу, если стоять, то можно замерзнуть.
Доктор запахнул плотнее дырявый плащ и, потирая озябшие руки, спешно направился в сторону разгорающейся полосы. Прикосновение голосов не отпускало ни на миг, давило на голову, словно бездонная толща воды на обшивку подводной лодки. Если приложить изнутри к обшивке руку, то можно почувствовать, как поскрипывает корпус и едва слышно звенят от напряжения переборки. Но как противостоять давлению на сознание?
Кеноиды какое-то время стояли, боясь шевельнутся и брезгливо кривя губы переминались с лапы на лапу, но потом со вздохом пошли вслед за человеком и уже через несколько минут нельзя было разобрать где Грей, а где Аметист, оба были черны как сажа и их выдавали только глаза, поблескивающие в холодном мраке.
