не менее он пытался ей польстить.
— Благодарю вас, сэр Руфус, вы очень добры.
Он криво улыбнулся:
— Может быть…
— Теннант! Как я рад снова видеть вас! — отрывисто приветствовал его Натаньел, широким шагом подходя к гостю.
Пока два джентльмена обменивались приветствиями, Элизабет украдкой разглядывала и сравнивала их. Натаньел Торн был лет на десять моложе; в нем чувствовалась жизненная сила. Кроме того, он отличался красотой, которой был лишен его старший по возрасту сосед. Сэр Руфус был темноволос, а лорд Торн мог похвастать золотистой шевелюрой. Светлый сюртук лорда Торна был самого модного покроя и очень шел его глазам и выгодно подчеркивал широкие плечи и узкую талию. Бежевые панталоны, облегавшие длинные ноги, были заправлены в коричневые сапоги, начищенные до такого блеска, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Сапоги же Теннанта были пыльными и забрызганы грязью.
Невольно Элизабет посочувствовала скромному сэру Руфусу…
Натаньелу показалось, будто он может прочесть мысли Элизабет, пока она украдкой косилась на них из-под завесы длинных черных ресниц. Он догадался, что она сравнивает его с Теннантом, находит, что внешность Теннанта нуждается в некотором улучшении, — и тем не менее сочувствует их гостю. Его собственная неприязнь к соседу, с которым они случайно встретились вчера ночью, лишь усилилась.
Вчера он снова поддался искушению и поцеловал ее. Натаньел прекрасно понимал, что не имеет никакого права вести себя подобным образом… Ночью ему не спалось. Почти до самого утра он ворочался с боку на бок. Его одолевали тяжелые мысли.
В последний раз Натаньел спал с женщиной недели три назад, а то и больше — когда навещал Гейбриела в его венецианском палаццо. Поцелуй Элизабет Томпсон слишком сильно взволновал его. Всю ночь он не мог усмирить возбуждение — и ему этого совсем не хотелось. Вот почему Натаньел не выспался и пребывал не в лучшем расположении духа.
Его настроение ухудшилось, когда, войдя в тетушкину гостиную, он застал там Теннанта, который стоял рядом с Элизабет и о чем-то негромко с нею беседовал. Раздражение, бурлившее в Натаньеле, подогревалось его совершенно неуместным влечением к Элизабет Томпсон.
— Теннант, может быть, мы вернемся к моей тетушке, а мисс Томпсон пусть вернется к своему вышиванию? — холодно предложил он, когда Сьюэлл принес чай.
Сосед поглядел на него своими холодными, чуть навыкате, бледно-голубыми глазами.
— Я…
— Да-да, идите к нам с Летицией! — беззаботно откликнулась тетя Гертруда. — Здесь мне легче будет пригласить сэра Руфуса на званый ужин, который мы собираемся устроить в субботу, — радушно продолжала она.
Хотя Теннанта, очевидно, раздосадовало постороннее вмешательство, ему пришлось, сухо кивнув Элизабет, подсесть к двум дамам, сидевшим поодаль.
Глава 4
— Вам, наверное, доставляет удовольствие унижать меня? — пылко прошептала Элизабет.
— Я не желал, чтобы вы поставили себя в глупое положение, флиртуя с гостем моей тетки, — холодно парировал Натаньел.
Услышав новое оскорбление, Элизабет ахнула, и в ее синих глазах заблестели слезы унижения.
— Сэр Руфус сам искал моего общества! — дрожащим от волнения голосом произнесла она.
Натаньел покосился на соседа, который пытался вести светскую беседу с миссис Уилсон и Летицией Грант. Очевидно, Теннант не слишком уверенно чувствовал себя в дамском обществе. Он то и дело косился на Элизабет, что доказывало: он приехал сюда только ради нее.
Натаньел презрительно скривил губы и обернулся к Элизабет:
— Не сомневаюсь, такой, как Теннант, — весьма выгодная партия для компаньонки знатной дамы!
Элизабет озадаченно нахмурилась, не совсем понимая, чем вызвала неудовольствие графа. Она сознавала только одно: Натаньел на нее злится. Возможно, сэр Руфус Теннант — в самом деле «выгодная партия» для компаньонки знатной дамы, но отнюдь не для леди Элизабет Коупленд!
— И я не сомневаюсь, — нарочито вежливо ответила она.
— Может быть…
— Осборн, прошу тебя, помоги мне уговорить сэра Руфуса прийти к нам в субботу на ужин! — Миссис Уилсон бросила слегка неодобрительный взгляд на племянника, который продолжал о чем-то вполголоса беседовать с ее компаньонкой.
— Сейчас я к вам присоединюсь, тетушка, — ответил Натаньел, но тут же снова повернулся к Элизабет и, понизив голос, произнес: — Конечно, для вас Теннант, возможно, староват…
Элизабет надменно подняла темные брови:
— Милорд, компаньонка едва ли может рассчитывать на такую роскошь, как молодой муж! — Она многозначительно покосилась на сэра Руфуса. — Его внешность и манеры кажутся мне вполне приятными. И похоже, он человек довольно состоятельный.
— А для вас это, конечно, важно? — высокомерно осведомился Натаньел.
Элизабет скромно опустила ресницы:
— Не сомневаюсь, милорд, материальное положение жениха имеет значение для большинства потенциальных невест!
— Как и приданое невесты всегда имеет значение для жениха, — многозначительно протянул он. Конечно, Элизабет тут же вспомнила, что приданого нет ни у нее, ни у ее сестер…
Их отец был милейшим человеком, любящим и добрым, но после ухода жены он постепенно отдалился от всех, включая самых близких, до такой степени, что не позаботился должным образом о будущем дочерей после своей кончины. Он умер скоропостижно. Возможно, отец считал, что к тому времени, как произойдет это печальное событие, Диана, Каролина и Элизабет благополучно выйдут замуж. Правда, Элизабет не понимала, как они могли выйти замуж, если отец не вывозил их в свет и таким образом лишал возможности познакомиться с потенциальными женихами!
Как бы там ни было, Маркус Коупленд никак не оговорил в своем завещании приданое для трех дочерей. Из-за его недальновидности девушки вынуждены были положиться на милость Гейбриела Фолкнера, дальнего родственника Маркуса, ставшего наследником его титула и состояния.
Элизабет натянуто улыбнулась:
— Тогда будем надеяться, ради вашей пользы, что обе мисс Миллер и мисс Ратлидж — обладательницы солидного приданого!
Натаньел нахмурился. Он совсем не обрадовался тому, как ловко она повернула разговор в сторону совсем не тонких матримониальных намерений его тетки.
Он помнил, что два его ближайших друга намерены в самом ближайшем будущем вступить в брак. Доминик воспылал страстью к красавице Каро Мортон, скрывающей свое лицо под маской, а более практичный Гейбриел, унаследовавший титул графа Уэстборна и ставший опекуном дочерей покойного графа, принял решение предложить руку и сердце одной из трех своих подопечных. Но намерения друзей вовсе не убедили Натаньела в том, что он и сам должен вскоре пойти к алтарю. Более того, он считал своим долгом сохранить саму идею холостяцкой жизни для других своих ровесников, которым также до сих пор удавалось избежать брачных уз.
Элизабет с трудом подавила улыбку при виде неодобрительного выражения лица Натаньела при одном упоминании о его возможной женитьбе. Она поняла, что надежды, которые питала в отношении племянника миссис Уилсон, скорее всего, не оправдаются.
— Милорд, вам и в самом деле лучше вернуться к тетушке и ее гостю! — Она бросила на графа
