Через мгновенье Роман достал из него вчетверо сложенную, засаленную и уже порядком потрепанную карту. Осторожно развернув ее и, отчего-то, оглядываясь по сторонам, как-будто боясь, что за ним наблюдают, он увидел отмеченный красным маркером путь от самого города и до места назначения. Конечной точкой прибытия был небольшой городок Звягинск в шести часах езды при хорошей погоде и свободной трассе. На обороте карты было написано: 'Мама просила семена на дачу. Заехать к дяде Олегу в три часа и забрать. Ул. Большая Красная, дом 19.'
'Какая еще мама? Какие семена? Сейчас же осень... Конспираторы, блядь... А где номер квартиры? Весело все начинается. - пробормотал себе под нос студент и завел машину. - К вечеру управлюсь.'
За ним действительно наблюдали. Как только тронулась серебристая 'тойота' Романа, в пятидесяти метрах заурчал 'форд', и, вынырнув из длинной цепочки припаркованных на тротуаре машин, двинулся в сторону 'тойоты'. Грузный, одутловатый водитель 'форда' мало чем отличался от своего спутника, сидевшего рядом с ним, на переднем сиденье: такое же ничего не значащее выражение лица, какое бывает у клерков, полностью погруженных в бесполезную рутинную работу, тот же фасон пиджака и в точности такой же галстук (скорее всего и жены их, купившие им эти галстуки, тоже выглядели примерно одинаково). Лежащая возле рукоятки переключателя скорости рация заговорила: 'Парни, нормально идете. Ведете до проспекта Победы и уходите направо. Жень, дальше ты от проспекта и до кольца. Как понял?... Нормально понял тебя. Ждем...'
- У меня Вовка, младший который, котенка попросил. - Водитель включил поворотник и вывернул руль, поворачивая за 'тойотой'.
- Разрешил?
- Ну да.
- Зря. Все углы обоссыт, собака.
- Так уже...
- И?
- Вот думаю из окна выбросить, ну, типа, сам нечаянно выпал... а то, если просто за дверь - вернется...
- А чего не утопишь?
- Не знаю. Мне кажется как-то негуманно что ли. А тут легонько толкнул его и все.
- Коты, говорят, живучие. У меня у знакомого вон с шестого упал.
- И чего?
- И ничего. Только морду разбил.
- С моего четырнадцатого вряд ли так получится.
- Логично. Принимай груз, Женек. Удачи.
- Жалко только...
Ушедший направо 'форд' сменила запыленная серебристая 'десятка'. В ней сидели трое: с такими же одинаково невыразительными лицами, одетые как пенсионеры, едущие на дачу. Сидящий сзади был в наушниках с нетбуком на коленях. Он смотрел на экран, на котором 'красовался' студент и не подозревающий, что на него, из-под решетки кондиционера глядит глазок крошечной видеокамеры.
- Как он там? - водитель, зевая, смотрел на сидящего сзади через зеркало заднего вида. - ... маленькая лошадка...
- Нормально. С навигатором разговаривает.
- Во мудак! Это прямо как этот... как его из 'Нашей Раши?'... ну этот... с телевизором который... и чего говорит?
- 'Да, дорогая' говорит... Вот ты жене своей говоришь 'дорогая'?
- Своей нет... но чужим - бывает... - засмеялся водитель.
- А этот даже навигатору... интеллигентный мальчик. Скоро целовать начнет во все интимные кнопки...
- Пусть дите балуется... лишь бы до беременности не дошло... - грустно проговорил третий и все трое расхохотались.
День обещал быть солнечным. Мимо мелькали последние высотки уходящего города, проходили последние, обшарпанные холодным утренним солнцем жители спальных районов.
- Через сто метров поверните направо. - слишком членораздельно и серо прозвучал женский голос навигатора.
- Конечно, дорогая. - ответил Рома, имевший привычку разговаривать со своей электронной 'подругой', тем более в хорошем расположении духа. А Роман чувствовал себя совершенно прекрасно: наконец-то все встает на свои места. Наконец-то скоро все будет как и прежде - без лишних переживаний и эмоций. Будущее теперь снова стало для него очевидным и, несомненно, 'светлым', без каких-либо выкрутасов на жизненном пути.
'Потаскуха малолетняя! - думал Рома, - сколько ж нервов попортила! Теперь у каждой шалавы сначала буду паспорт спрашивать. Сильно умная школота пошла - бабла на всех не хватит. Ну, Юльчонок - волчонок, я тебе еще устрою зимнее купание в лесу!'
Впрочем, обещание свое Рома выполнить теперь вряд ли бы смог. Уже третий день ее искала мама по всем больницам и моргам, но безрезультатно; подружки все как одна утверждали, что сами ее не видели и ничего ни о каких 'юлькиных планах' не знают: 'Она вообще последнее время вся из себя такая. Юбку, сука, взяла на два дня - до сих пор несет...'; школьные учителя нервничали: лишь бы на территории школы чего не произошло. Полицейские уверяли, что дочь придет, как только 'нагуляется' - не в первый раз. Но мать не верила.
И правильно: тело Юльчонка-волчонка уже вторые сутки покоилось на дне небольшой речки, в четырех километрах от города, недалеко от загородного элитного поселка, в котором на днях с размахом справлял пятидесятилетний юбилей начальник районного Управления Внутренних Дел. По нелепой случайности район был тот же, в котором жила Юля. И не все, как оказалось, в тот пьяный, шумный вечер строго следовали букве закона. Впрочем, на следующий день, проснувшись с похмелья, никто уже и не помнил ни о какой 'заводной девочке' - молча в гостиной пили водку и курили, стряхивая пепел в грязную посуду, еще не убранную после бурного застолья. Пасмурному утру аккомпанировал телевизор - включенный для фона, он показывал крупным планом лица только что вернувшихся из очередной командировки на Кавказ сотрудников местного МВД.
Всеобщее молчание нарушил юбиляр: 'Давненько так не веселились' - хмуро произнес он, залпом выпил полфужера водки и закрыл обрюзгшее лицо рукавом накинутого на плечи кителя.
'Странные люди, - думал Роман, проезжая мимо разбросанных вдоль трассы поселков, - как они тут вообще живут...' Рома, конечно, смотрел новости, но сам за пределы города никогда не выезжал, разве только на самолете, вместе с родителями, - за пределы страны, и быт жителей чужих государств ему был более знаком, чем то, с чем он столкнулся, проезжая по обычной российской дороге. Попадались и такие деревеньки, что больше походили на декорации для какой-нибудь исторической киноленты или, может быть, фильма ужасов: Рома так и представлял себе, как из перекошенной, сгнившей напрочь и вот-вот развалящейся избушки вдруг выскочит местный житель - либо вурдалак, либо отпрыск 'слишком близких' друг другу родственников, который обязательно окажется невероятно огромных размеров людоедом со случайно подвернувшейся под руку бензопилой. Но возле избушек сидели на заваленке маленькие, сгорбленные старушки в платках, валенках и старых ватниках; на некоторых (очевидно, сыновьи) были армейские бушлаты, цветом своим сливавшиеся с местной грязью, по случаю начавшихся осенних дождей.
И уж совсем не укладывалось в голове студента обилие по обеим сторонам дороги венков с черными, похоронными лентами. Он и не слышал никогда, да и подумать не мог, что таким образом родственники оставляют память о погибшем в автокатастрофе прямо на месте аварии. И, поскольку аварий на трассе случается много, то и венков погребальных с каждым годом становилось все больше. Единственный раз в жизни, давным-давно, в семилетнем возрасте Рома побывал на городском кладбище - хоронили дедушку: мама с тетей плакали, еще какие-то женщины с одинаковыми шалями на опущенных головах, какие-то мужчины на полотенцах, связанных друг с другом, опускали обитый красным гроб с большим черным крестом сверху. И вокруг венки из уже несвежих цветов, обвитые черными лентами с позолоченными надписями. Неприятное, совсем неприятное воспоминание. Именно оно и всплыло в его памяти, глядя на
