— Нет. Не боимся. Вы не поймете. Не доросли.
— То есть, все равно, что новорожденному вбивать в голову, скажем, теорию времени или подпространственных переходов?
— Приблизительно так.
— Давайте говорить откровенно.
— Мы откровенны. Вы — не всегда.
— Поэтому,— Анатолий решил рискнуть,— поэтому,— повторил,— не хотите пропустить нас через барьер?
— Барьера нет.
— Барьера нет,— повторил Ин Семнадцатый.— Никогда не было. Другое.
— Но почему, почему мы не можем пройти?
— Никто из землян не сделал, что надлежит. Ты тоже,— и чуть погодя.— Завтра утром я занят. Придет Ни Семнадцатая.
— Женщина?
— Моя…— луриец несколько замешкался, подыскивая слова,— половина. Подруга.
— Жена? Сестра? Дочь?
— Приблизительно. Точнее по-вашему будет жена. Мать Ина Восемнадцатого,— инопланетянин вежливо поклонился и растворился в силовом поле.
Космолетчики сразу заметили изменения в настроении «науки». Оба приободрились: уж не сдвинулся ли тот с мертвой точки?
Когда Анатолий познакомил с результатами встречи, Станислав едва не опрокинул сковородку с маслятами (сегодня он решил порадовать друзей своими кулинарными способностями, не то от вынужденного бездействия загнуться можно).
— Я понимаю, что только жалкий извозчик и в консультанты не гожусь — куча институтов на тебя работает,— начал с иронией,— тем не менее одна мыслишка сегодня посетила голову.
— Ладно, выкладывай без интрижки,— поторопил Леонид.
— Завтра ее не проверишь все равно.
— Почему?
— Толик с женщиной встречается. Не подходит. Не рассчитана на ласковый женский взор,— Станислав продолжал потихоньку помешивать грибы.— Ох и ужин нынче будет, на славу! Картошечки бы добавить. Не догадались вырастить на грунте инопланетном.
Леонид поднес к носу штурмана кулак. Тот хитро скосил глаза, понимающе закивал:
— Не беспокойтесь, ребята. Сейчас изложу точку зрения на проблему. Возможно, в ней — ключ к разгадке, если не сама разгадка. Прошу к столу,— сделал театральный жест.— Маслята лурийские! Интересно, что Ин Семнадцатый сказал бы, отведав земной пищи? Может, его угостить надо? Тогда и выдаст «пропуск»? Не догадались, не догадались с угощеньицем-то.
— Не тяни,— Леонид вновь шутливо поднес кулак.
Мысль штурмана была проста. Предлагал в очередной раз пойти на беседу голым. В чем мать родила. Может, весь секрет в этом? Аборигены-то нагишом ходят, об одеждах не ведают. Правда, все ихнее… это самое… скрывает панцирь. Не надлежит ли и землянину явиться «достойно»?
— Только прошу не воспринимать как шутку,— серьезно промолвил Станислав.
Друзья и не помышляли смеяться. Действительно, не этого ли ожидают от них лурийцы? Не это ли надлежит сделать?
— Завтра нагишом не пойду,— заявил Анатолий.— Ин Семнадцатый или другой мужчина появится, тогда испытаем «крайнюю меру». Напоследок, когда в запасе ничего другого не останется.
— Может наоборот, завтра…— начал Леонид, но под сердитым взглядом «науки» сразу примирительно поднял руки.— Молчу, Толик, молчу.
— Кое-какой успех имеется,— отложил трапезу Руденко.— Такая себе искорка. Ин Семнадцатый отчетливо сказал: «Барьера нет». Уловили?
— Стоит поломать голову. В его понимании нет, а в нашем даже на ошупь непроницаемая стена. То есть для глаза проницаемая или, точнее, выборочно проницаемая — звезды-то, солнце мы отчетливо видим, а куда, например, девается после свидания луриец, не ведаем.
— Он сказал: «Другое». То есть барьер существует в каком- то ином смысле. Каком?
— Была у меня еще одна мысль,— прервал Леонида штурман.— Сразу признаюсь, нехорошая. Промелькнула мимолетно, когда грибы собирал. Бросаю очередной масленок в лукошко, а она сразу стук в башку. Что, думаю, если бы Ина Семнадцатого тоже в лукошко? Как грибок. В плен взять.
— Насилие.
— Да, Леня, насилие. Вдруг подействует, а? Культурно его так пригласить-заманить в магнитную ловушку и припрятать. Условие потом поставить: пустите через барьер — отдадим заложника. Не пустите…
— Выбрось из головы. Правду Ин Семнадцатый сказал, не всегда мы с ними откровенны, искренни. Совершить подобное, значит, навсегда распрощаться даже с мыслью найти настоящий контакт. Точно говорю,— Анатолию стало не по себе.— Достаточно, что бомбу простили. Я так считаю: если бы ее не применили, может, давно на ту сторону тропку нашли.
— Не откровенны?! — вскипел Станислав.— Мы не откровенны?! — ударил себя кулаком в волосатую грудь.— Куда уж больше! К ним со всей душой, а они… Они с нами до конца чистосердечны? Не издеваются разве?!
— Не горячись, Стас. Ты не прав,— охладил штурмана Анатолий.
— Не прав?! Я не прав?! — лицо побагровело, лысина начала покрываться пунцовыми пятнами.
— Прими успокоительное,— посоветовал Анатолий.— Сам только что о грибах говорил. О заложниках.
— Лучше подскажи,— положил руку на плечо Леонид,— как завтра ему,— кивнул на «науку»,— себя держать. Разговор с женщиной на Земле не предусмотрен. Так ведь?
— Не предусмотрен. Кто знал?
*
Ни Семнадцатая стояла молча. Казалось, ее такое необычное, но по-своему красивое лицо светилось, излучало улыбку. «Так мать улыбается детям»,— непроизвольно подумал Анатолий. Вся ее маленькая по сравнению с Ином изящная фигурка привлекала взляд мягкими плавными линиями. Трехпалые руки, заложенные за спину, были нежными, чувствительными, утонченными. Отметил про себя: пластины панцыря — темно-вишневые на голове (на ней еще выделялся синий гребень в отличие от мужчин), ярко- красные на туловище и светло-розовые внизу, были* поменьше и более округленные.
Анатолий тоже сегодня принарядился. Одел самую нарядную рубашку и новые сандалии. Сначала хотел взять букет цветов, но потом передумал: неизвестно, как воспримет их лурийка.
— Счастья прекрасной представительнице Луры и ее детям,— приветствовал аборигенку.— Мир дому твоему,— вежливо поклонился.
— Спасибо,— ответила Ни Семнадцатая. Голос ее был не шипящим, а с некоторым присвистом и не таким твердым пощелкиванием.— Мир и тебе, землянин. Только никогда не желай счастья нашим детям,— она сделала ударение на слове «детям».— У нас бывает только один ребенок. При жизни. Ин Восемнадцатый. Когда меня не станет, появится девочка. Без имени. Она возьмет потом «зеркальное» имя своего избранника. Будущего друга.
— Извини, не знал.
— Я не в обиде. Ты еще многого не знаешь.
— К сожалению. Например, почему ты Семнадцатая, а скажем не Двадцатая?
Лурийка засмеялась. Звонкая трель разнеслась далеко вокруг. Пластины панциря тоже издали мелодичный, под стать колокольчикам перезвон.
— Очень просто. Мой друг Ин потому Семнадцатый, что до него было шестнадцать Инов. Его творец, отец по-вашему, Ин Шестнадцатый. Наш сын — Ин Восемнадцатый. Когда я стала подругой Ина Семнадцатого, тогда и обрела имя Ни Семнадцатая. Хотя и произошла от Во Седьмой.
— Во Седьмой? — переспросил Анатолий.— Значит, твой… творец был Ов Седьмой?
