по возможности, не то разъест металл со временем. А после длительной стрельбы или падения в грязь или снег лучше произвести чистку с полной разборкой. - Это как? - До винтика. - А теперь, милое дитя - с интонацией мачехи Белоснежки произносит он - покажи мне средства чистки. Выкладываю перед ним баночку, прихваченную у чеченов. - И? - Тулегеновские брови вопросительно взлетают вверх. - Что 'и'? - торможу я. - Это смазка, а чем чистишь? - Тряпками. - Нда... Тебя кто так учил с оружием обращаться? - качает он головой. Не, я конечно понимаю, я и впрямь не спец по огнестрелу, но его не экзамен принимать у меня просили, и не лекции читать. - Никто. Меня. Не. Учил. - тихим, низким голосом выдыхаю я по отдельности каждое слово - Меня жизнь учила, понятно? - Ладно, ладно, не кипятись - вмешивается Виталий - но и ты пойми, неправильный уход за оружием может вылезти боком в виде разорвавшегося во время выстрела ствола. Да и убиваются они быстрее. - Окей, проехали - соглашаюсь с ним - давай дальше. И это, извини. - Мир? - Тулеген протягивает мне мизинец. Я улыбаюсь и жму его мизинец своим. - Так, что там у нас дальше - чешет затылок - ага, чистка. Значит так, нагар имеет кислотную реакцию, поэтому его лучше чистить чем-нибудь, что имеет реакцию щелочную, например, мыльная вода или водный раствор золы. Тряпкой, хорошенько смоченной в щелочном растворе, надо протереть все места, где присутствует нагар и оставить минут на десять - пятнадцать, потом протереть насухо и смазать, только смазки не должно быть много. Узнаю много нового и полезного. Чем и как можно смазывать, зимний и летний режим ухода, даже такое есть, чем сводить ржавчину и почему нельзя долго держать снаряженными магазины. Тут же на месте заставляет меня разобрать Калаш и Токарев. На импровизированное стрельбище попадаем уже на закате. Между двух шестов натянута тонкая стальная проволока, на нее крепим бумажные самодельные мишени с которыми тут же принимается играть легкий бриз. Только изготавливаюсь к стрельбе, как тут же меня поправляют. - У тебя сейчас прикладка неверная, если начнешь стрелять, отдачей будет уводить ствол вверх, причем значительно. Тулеген, подойдя, сдвигает приклад АКМа чуть вниз. - Эй, ты чего в него вцепилась, чай не парень, не бросит. Расслабься, чем сильнее сжимаешь, тем сильнее начинают дрожать и уставать руки. - Хорошо - пытаюсь расслабить сведенные волнением мышцы. - Левую расслабь. И на правой пальцы тоже. Не надо так сжимать мизинец, его вообще можно отставить слегка. Приклад плотнее к плечу. Так, поправляемая охотниками, изготавливаюсь заново к стрельбе. - Давай, одиночными. Только спуск не дергай, плавнее. Нежно, в режиме пианиссимо давлю на спусковой крючок. Так, так, так, так, толкает приклад в плечо. Виталик идет к мишеням, срывает крайнюю и, улыбаясь, возвращается. Конечно, не в яблочко, но попадания в головную часть мишени наличествуют. - Предпосылки есть, все остальное - только практикой. Любуюсь мишенью, потом, придавив бумагу горсткой песка, чтобы не унесло, переключаюсь на остальные. Довольно быстро расстреляв два автоматных рожка и магазин к ТТ сворачиваемся. По возвращении устраиваю своему оружию пилинг и прочие процедуры, до сих пор стыдно за разнос, который был мне устроен. Закончив чистку полуразобраных стволов вспоминаю про собакевича, как там он? Как оказалось вполне сносно. Ослабив фиксирующую повязку и размотав основной слой бинтов осматриваю рану. Гхм, вполне недурно, покраснение вокруг схватившихся коркой швов совсем слабое, и это несмотря на осколки и дилетантски проведенную операцию. Обильно смазываю открытое место крепким раствором марганцовки и, наложив свежий марлевый тампон с щедро выдавленной блямбой метилурацила (или лучше спасателя?), найденного в медпункте, заматываю все это дело обратно. Йода все это время терпеливо ждет, мечтательно уставившись куда-то в сторону. - Чего собакин, прогуляемся? Длинный зевок, поочередно тянет здоровые лапы, типа, 'ты чего хозяйка, ночь на дворе, спать пора' - Ну раз так, сиди здесь один, а я пойду. Со вздохом поднимается, 'я больной, раненый собак, тебя не брошу, но посмотри каких мне это усилий стоит'. Выходим из коттеджа. Черная Иссык-Кульская ночь встречает нас оглушительным концертом цикад, в чье монотонное стрекотание вплетается пиликание сверчков и отдельные человеческие голоса. Рядом со столами, прямо на газоне разведен костер, вокруг которого сидят Манас, Виталий и Андрей. Йода уверенно ковыляет к костру, покрутившись пристраивается, подставив больной бок инфракрасному излучению, которое огонь щедро раздает пространству. Замечаю, что этот костер не единственный на территории пансионата, похоже, пока я расстреливала бумажки на пустынном берегу, поселковые даром времени не теряли. Сижу молча, слушаю как ребята ведут многопрофильный треп. Да, в мире полный абзац, а мужики есть мужики, упражняют языки рассуждая о политике и женщинах, не особенно стесняясь в выражении своих взглядов и чувств. Когда костер тухнет, по причине закончившегося топлива, и становится вполне себе свежо, расползаемся по своим спальным местам. Ночью мне снится Великанов. Мы сидим с ним на пляже у ночного озера возле костра, молчим, лишь Володя изредка ворошит угли корявой палкой. Мне хочется сказать ему, как мне его не хватает, хочется взять за руку, но я боюсь, боюсь разбивать звонкую тишину, которую потрескивание горящих веток только усугубляет. Мне кажется, что вместе с тишиной расколется весь мир. Костер догорает, только угольки волшебными драгоценностями переливают спектр из красного в оранжевый свет. Вова встает, засыпает костер влажным песком и уходит к берегу. Не выдержав, разбиваю тишину. - Подожди! Великанов оглядывается. - Следи за тылами. И уходит в темноту. Будит меня тарахтением дизельного генератора. С улицы чувствительно тянет несгоревшей солярой и еще какой-то едкой гадостью. Выхожу из коттеджа. На дорожке, ведущей на пляж химичат Айбек с Аскаром, работающая чабанка запитывает скромно примостившуюся в центре бетонного прямоугольника электрическую плитку, знаете, есть такие белые, эмалированные и, челюсть приходится подбирать, небольшой холодильник, как ниnbsp; - А теперь, милое дитя - с интонацией мачехи Белоснежки произносит он - покажи мне средства чистки.в чем не бывало стоящий там же, посреди дорожки. На плитке на рассекателе стоит стеклянная чашка, из тех, в которых продвинутые хозяйки запекают всякие вкусности в духовке. Над чашкой поднимается пар, дно закрывает что-то наподобие маленьких красноватых камушков. Не нахожу ничего глупее чем спросить. - А чего это вы тут делаете? - Электролит выпариваем - как само собой разумеющееся отвечает Аскар. - Аааа, для чего это надо? - Катализатор - следует краткий ответ. Ну да, краткость сестра таланта, а я тормоз. Ладно, не больно то и хотелось, разворачиваюсь чтобы уйти, в этот момент замечаю, что консистенция дыма меняется, клубы становятся плотными, Аскар машем мне чтобы я убиралась и не отсвечивала, но любопытство пересиливает, я остаюсь издалека наблюдать за манипуляциями. Воняет от всего этого не по децки, поэтому НП я себе выбираю с наветренной стороны. Когда химиков-любителей удовлетворяет результат, чашка с предосторожностями снимается с огня и отставляется в сторону, а сами химики идут устраивать себе заслуженный отдых. Тут то я и атакую их своими вопросами. Так как их ничего не отвлекает, Аскар с большим удовольствием начинает объяснять мне, чего они хотят добиться. - Я на игры делал такие мины, там только детонатор стоит с небольшим количеством инициирующего ВэВэ, когда растяжку кто-нибудь срывает, она этак внушительно хлопает, все, считается подрыв. Вот такое ВэВэ мы сейчас и будем готовить, а кислота нужна как катализатор реакции. - А холодильник зачем? - Реакция должна проходить при низких температурах, но только вся эта байда начинает кипеть, поэтому надо это ее охлаждать. Сейчас наморозим льда - будет охладитель, ну и реагенты все должны быть холодными. - Аскар, но ведь морфов не напугаешь хлопушкой? - Дык это только для детонатора, а для основной взрывчатки мы аммонал будем делать, как селитру привезут из Чолпон-Аты. В этой дыре электролит нормальный и тот с трудом нашли. Отдохнув, подрывники возвращаются к остывшей кислоте, которую утрамбовывают в холодильничек, а я, поддавшись Иссык-Кульскому синдрому иду купаться и загорать. Вернувшись в свою комнату с удовольствием отмечаю, что уже меньше напоминаю себе дикого Робинзона. Вытряхиваю запасную подушку из наволочки, достаю иголку с ниткой. Через полчаса выхожу в свет в коротеньком индейской расцветки сарафанчике. Яркое полуденное солнце принимается напекать голову и плечи. Настроение у меня замечательное, кажется: вот она жизнь, люди вокруг меня просто замечательные и все будет хорошо. На этой радостной ноте меня ловит командир окотников. - Добрый день, Элиза, смотрю у тебя сегодня настроение получше чем вчера. - Ага! Добрый день. - Пойдем в тенек, а то печет неимоверно. Идем в прозрачную, полную солнечных пятен тень карагача. - У меня сегодня был сеанс связи с Кантом, обещали на днях прислать посылку. - какую посылку? Оружие кое-какое, патроны. В общем, гуманитарная помощь. А то у местных то нету почти ничего. - А в Чолпон-Ате, на базаре? - А ты обратила внимание что именно там продавали? - Ну как-то не присматривалась. - Честно говоря, то что пришлют вояки, скорее всего будет старье, оставшееся со времен царя Гороха. Но я хотел не об этом с тобой поговорить. Хочу предложить тебе сделку: боеприпасы, если нужен, ствол в обмен на твоих баранов, чтобы им назад порожняком не лететь. Что скажешь? - Ээээээ... - Это да или нет? - Это - надо подумать. - Ты думай, только в темпе, это предложение от меня, не думаю что там, в Канте будут против, но они пока не в курсе. - Окэй, буду думать в темпе. Мы расходимся, он по своим командирским делам, а
Вы читаете Бедная Лиза