доложил Лебедкин.
– Паровоз бы нам только на рельсы поставить, тогда все погрузим в вагоны и вывезем отсюда, – проговорил. Звонарев.
– На руках паровоз подымем и на место поставим, ваше благородие, – уверял Блохин.
Вместе с солдатами Звонарев пошел по станционным, путям осматривать вагоны. Они оказались в полной исправности, и нужно было только составить из них эшелон.
– Как подвигается работа, кавалер? – подходя к паровозу, спросил прапорщик у одноногого старика.
– Надо поднять еще только одну пару колес под тендером, и все будет готово, хоть в Расею тогда езжай на паровозе.
Солдаты полезли под тендер с домкратом.
Пока поднимали паровоз, Звонарев решил заняться составлением поезда, для чего надо было вручную перекатить вагоны на главный путь и сцепить их между собой.
– Кошелев и Блохин, – позвал он – Соберите стрелков и начните перекатывать вагоны по путям под состав.
– Вали, братки, сюда! – замахал фуражкой Блохин.
Солдаты со всех сторон стали сходиться на зов.
– Кати все вагоны да главную путю! – распорядился Блохин.
Скоро станция огласилась шумом двигающихся вагонов и перезвоном «буферов.
– Надеюсь, господин прапорщик, вы не забудете о нашем лазарете? – подошел к Звонареву врач.
– Вот вам подряд семь теплушек и одна платформа! Можете здесь устраиваться, – ответил прапорщик.
Наконец паровоз был поднят на рельсы, и Капитоныч, забравшись в будку, с победным свистом повел его по путам под состав.
В это время к станции подъехал Енджеевский, а следом за низа появилась «коровья батарея», как прозвали стрелки пушки, перевозимые на коровах.
– Вы, никак, уже готовы к отъезду? – удивился поручик.
– Вас только поджидаем.
– Я хотел до вечера задержаться на высотах и затем вместе с вами ехать дальше уже по железной дороге.
– Надо выехать пораньше, засветло, пока путь впереди хорошо виден. Может быть, он испорчен нашими при отступлении.
– Ладно, через час я буду здесь. Взорвем, что можно, на станции и присоединимся к вам.
– Вы сообщили в Артур об отходе японцев на север?
– Послал телеграмму с нарочным Кондратенко и Стесселю, но ответа пока никакого не получил!
Между тем солдаты вручную перекатывали вагоны. Блохин принимал в этом самое активное участие, одновременно рассказывая о своих впечатлениях.
– Посмотрели мы на тутошние деревни. Чем только люди живут? – удивлялся Блохин. – Беднота Почище нашей. В одной хате по двадцать человек ютятся. А земли на всех самое большое – полдесятины. Хлеб по зернышку сажают, как овощ. Только чумиза и выручает китайца. Налоги с них дерут тоже не хуже нашего. При нас какой-то чиновник палками выбивал недоимки из крестьян. Как и у нас, обирают крестьян все, кто может: и бонзы[123], и помещики, и даже мало-мальский чиновник. По жизни своей они нам братья родные, только победнее. Всякое издевательство терпит народ над собой, а скинуть скорпионов не может. Пособить бы им хотя малость.
– Ты не очень-то рассказывай о скорпионах! Мы и своих пока не скинули, а ты за чужих хочешь приниматься, – остановил его Родионов.
– Научимся чужих скидать, проще будет справиться со своими, – не сдавался Блохин.
– После войны об этом думать будем, а сейчас надо поскорее до Артура добираться, пока японец не догнал, – ответил Родионов.
Как только раненые и кухня с орудиями были погружены в вагоны, Звонарев вывел эшелон на станцию и стал ожидать прибытия охотников.
– Дозвольте нам, ваше благородие, станцию порушить! – попросил Блохин. – Зачем добро японцу отдавать!
– Вали, но поскорее! Как подойдут охотники, сразу тронемся.
Человек сто солдат рассыпались по всем станционным зданиям.
Вскоре один за другим загорелись пустые пакгаузы и другие пристанционные постройки.
И когда Бнджеевский со своими охотниками подошел к станции, она представляла собой сплошное море огня, оставалось только взорвать водокачку, что и было тотчас же проделано.
– Все? – спросил Звонарев, когда Стах подошел к эшелону
– Все! Сейчас последние стрелки подойдут, – ответил поручик. – А японцев я так сегодня до самого вечера и не видел, смело бы наши полки могли опять вернуться к самому Тафаншину.
– Смелости-то этой самой, к сожалению, и не хватает у наших генералов, – ответил Звонарев.
Через несколько минут поезд тронулся. Звонарев вместе с Капитонычем поместился на паровозе, в последнем вагоне ехал Енджеевский с подрывниками После каждого моста, который они проезжали, поезд останавливался, охотники рвали мост, и поезд шел дальше. На полпути до Ичендзы эшелон встретил передовые заставы Четырнадцатого полка, которые никак не хотели верить, что это их же охотники.
– Мы считали, что вы все давно погибли, – заявил начальник заставы Енджеевскому. – Сейчас пошлю радостную весть о вас Савицкому.
– Скорее он будет огорчен, что ему не удалось отделаться от меня, чем обрадован моим возвращением. Я доеду до Ичендзы, там переночую, а завтра утром присоединюсь к полку, – ответил Стах.
В Ичендзы артиллеристы сгрузили подобранные пушки и зарядные ящики. Здесь же сошли и охотники Четырнадцатого полка; а эшелон двинулся дальше.
Было около полуночи, когда наконец поезд пришел в Артур. Станция была – едва освещена. Солдаты железнодорожной роты, обслуживающие вокзал, с фонарями в руках подошли к эшелону.
– Никак, и в самом деле притопали до места, – выглянул из вагона Блохин. – Вылазить надо, Тимофеич, – обернулся он к Родионову, дремавшему в углу.
– Пошевели народ, Филя, а то мне что-то недужится, – отозвался фейерверкер.
– Артиллеристы-стрикулисты, стрелочки-дружочки, катись из вагонов! – заорал Блохин, соскакивая на землю. – Живо свое добро выгружай!
Сонные солдаты стали лениво вылезать из вагонов.
Варя с врачом лазарета отправилась на вокзал вызывать подводы для перевозки раненых.
Заяц с Белоноговым и Мельниковым с помощью других утесовцев выгружали свои трофеи: походные кухни, четыре коровы, три лошади и санитарную двуколку.
Когда все было выгружено, артиллеристы и стрелки построились на площади перед вокзалом.
– Пересчитай людей, – приказал Звонарев.
– Сорок два артиллериста и сто тридцать стрелков, – доложил Родионов.
– Напра-во! Шагом марш! – скомандовал прапорщик.
Солдаты, обрадованные возвращением в Артур, с места двинулись бодрым, широким шагом.
– Песельники, вперед! Белоногов, запевай! – распорядился Звонарев.
Пошептавшись о чем-то с солдатами, запевала бодро затянул неожиданную импровизацию:
