– А по батюшке?
– Иванович, ваше благородие.
– Причащается раб божий Филипп, сын Иванов, чистейшей русской водкой и ржаным хлебом, – пошутил Борейко, поднося ему стакан.
Блохин одним духом осушил стакан и с грустью посмотрел на пустое дно.
– Мало, что ли? – спросил Борейко.
– Надо бы еще чуток, а то глотка больно засохла.
– Очумеешь и в драку полезешь.
– Как перед истинным: отсюда прямо на свою койку пойду и завалюсь спать.
– Ладно, пей уж за все твои геройства, – налил второй стакан Борейко.
Угостив всех солдат водкой, Борейко вспомнил о Шуре Назаренко.
– А где Шурка? Позвать ее сюда, – распорядился он.
– У хату зашла. Сейчас ее покличем, – бросился кто-то из солдат к фельдфебельской квартире
– Как она вела себя в Цзинджоу? – спросил поручик.
– Геройская девка, – ответил за всех Мельников.
– Не в папашу уродилась, – вставил Родионов.
– Вы меня шукали? – спросила, подходя, Шура.
– Горилкой тебя хочу угостить за твою храбрость, – сказал Борейко, наливая стакан.
– Так я ж не в жизни не пила, – испугалась девушка.
– Ну, так я за твое здоровье выпью, чтоб тебе жених хороший попался, а ты только пригубишь, – подал стакан Шурке поручик.
Девушка чуть прикоснулась к водке губами.
– Тьфу, какая горькая да противная! – плюнула она.
В это время вышел на улицу разбуженный шумом Гудима.
– Смирно! – скомандовал Борейко, увидев командира.
Поздоровавшись с солдатами, поздравив их с возвращением, Гудима спохватился;
– А Звонарев где?
Все обернулись, ища в темноте исчезнувшего прапорщика.
– Сергей Владимирович, ау! – заорал Борейко.
– Они пошли к себе мыться, – сообщил Лебедкин. – Прикажете позвать?
– Нет, пусть приведет себя в порядок. – И Гудима с Борейко направились осматривать привезенные трофеи.
Мельников вытаскивал из двуколки хомуты, цинкн с патронами, медикаментами, станционный колокол, оцинкованную ванну и кучу разного тряпья. Кухня Зайца тоже оказалась набита различными солдатскими пожитками.
Появление каждой новой вещи вызывало одобрительный гул среди столпившихся вокруг солдат.
– Не зря, значит, первый взвод под Цзинджоу ездил, разжились-таки наши там разным барахлишком, – завидовали в толпе.
– Кто разжился барахлом, а кто и деревянным крестом, – отозвался Ярцев.
– На войне без того не обходится, – возразил Лепехин.
Приказав спрятать вещи до утра в сарай, Гудима отправился к себе на квартиру.
– Расходись по койкам, – распорядился Назаренко. – Завтра все разглядеть поспеете.
Солдаты нехотя возвращались в казарму. Дежурный по роте Жиганов охрип, крича и ругаясь, пока все улеглись на свои места.
Между тем Звонарен, вымывшись и переодевшись, отправился с докладом к Гудиме. Здесь он застал и Борейко.
– Прежде всего вам надо закусить с дороги, – предложил Гудима.
– И выпить нам всем, – добавил Борейко, – за него и за Варю Белую.
– Да перестань ты глупости говорить, Борис Дмитриевич! – рассердился Звонарев.
– То-то, когда вы уехали в Цзинджоу, она нам покоя не давала: на день по пять раз спрашивала, нет ли у нас оттуда известий, – догадался Гудима.
– Да она не только у вас, а как бешеная кошка носилась по всему Артуру в надежде получить сведения о Звонареве. И у Стесселя бывала, и у Кондратенко, и даже к морякам заглянула. Успокоилась только тогда, когда потихоньку удрала от родителей вместе с Шуркой. Переполох тут поднялся страшный: пропала генеральская дочка! Решили, что ее хунхузы похитили, нарядили целый отряд для розысков, но тут получили телеграмму от Высоких, что она в Цзинджоу, и успокоились, а сегодня опять поднялась суматоха: решили, что она вместе с вами пропала в бою без вести. Белый даже ездил к германскому военному агенту при штабе Стесселя, просил его навести справки через германского посла в Японии, не попала ли Варя в плен, – рассказывал Борейко.
– Да, девушка боевая, того и гляди, соберет свой отряд и начнет партизанить в тылу у японцев и попадет к хунхузам в лапы.
– Последняя новость, – не унимался Борейко. – Юницкий получил у Кати Белой полную отставку, изъят из адъютантов и сослан на постройку батареи у Кумирненского люнета, верст за семь от Нового города.
– Кто же теперь адъютантом?
– Пока никого нет, а кандидатов всего один – это ты.
– Ни за что не пойду в адъютанты.
– Раз ухаживаешь за генеральской дочкой, значит, отказываться нельзя, – шутил Гудима.
– Да не я за ней ухаживаю, а она за мной! – в отчаянии воскликнул Звонарев под хохот своих собеседников.
– Вот так признание! Обязательно Варе расскажу, – смеялся Борейко.
За ужином прапорщик начал подробный рассказ обо всем происшедшем в Цзинджоу, и было далеко за полночь, когда собеседники наконец – разошлись.
На следующее утро все офицеры роты, включая и Чижа, сухо поздоровавшегося с Звонаревым, собрались в канцелярии. Тут же присутствовал и Родионов. Гудима зачитал написанную им реляцию о представлении к награждению отряда Звонарева. Прапорщик был поражен точностью изложения его ночного доклада.
После полудня Звонарев отправился с докладом в Управление артиллерии. Там его встретили как воскресшего из мертвых. Белый долго пожимал ему руку и благодарил за работу под Цзинджоу и за заботы о дочери.
– Поженить их надо, ваше превосходительство, – шутил Тахателов, – очень хорошая пара будет.
– Не время сейчас свадьбами заниматься, да и молода еще Варя, чтобы думать о замужестве, – возразил Белый. – О вашей деятельности в бою, Сергей Владимирович, у меня имеется донесение Высоких и сообщение Третьякова. Было бы очень хорошо, если бы поручик Енджеевский также дал отзыв о вашей работе при отступлении. Это дало бы мне возможность представить вес к высшей награде, – обратился к прапорщику генерал.
– Я весьма признателен вашему превосходительству за заботу обо мне, но я думаю, что есть много других лиц, более меня заслуживающих награды, – ответил Звонарев.
– Скромность – красота юноши, но вы, несомненно, достойны награды, и я надеюсь, что генерал Стессель удовлетворит мое ходатайство о награждении вас.
Прапорщику оставалось только поблагодарить.
– Теперь о деле. Я хочу вас взять с Электрического Утеса на работу в Управление крепостной артиллерии. Здесь, правда, вы тоже не засидитесь. Николая Андреевича Гобято и вас мне придется на время откомандировать в распоряжение генерала Кондратенко, которому поручено общее руководство работой по укреплению сухопутной обороны.
– Одним словом, душа мой, вы пошли в гору, – похлопал по плечу прапорщика Тахателов.
– Я лично предпочел бы остаться на Утесе, – возразил Звонарев.
– Там вам сейчас делать нечего; теперь центр тяжести обороны переносится на сухопутный фронт. Вашей роте поручается вооружить батареи: литера Б и Залитерную – все в районе форта номер два, –
