– Юноша вы невинный! Разве война не коммерческое предприятие?
– Первый раз слышу о возможности та, кой постановки вопроса. Война – это проявление рыцарского духа народа.
– За рыцарями-то, мой друг, всегда стоят купцы, – поучительно проговорил Сахаров. – Поэтому, например, вопрос об обороне Артура имеет чисто коммерческий характер. Будет держаться Артур, будут высоко стоить русские ценные бумаги. Падет Артур, сразу упадут и курсы. Биржа – точнейший барометр человеческой жизни.
– Но ее ведь в Артуре нет!
– Зато есть в Шанхае, куда можно сообщать нужные сведения.
– Примите меня в долю! – попросил Гантимуров.
– Это надо заслужить, родной мой! Сперва посмотрим, на что вы годны.
– Я готов и, думаю, годен на все!
– Приятно слушать вас, молодой человек! Вы можете далеко пойти, но можете и навсегда остаться в Артуре, – с расстановкой проговорил Сахаров.
– Что-то мне последнее не улыбается! – поеживаясь, ответил Гантимуров. – Одолжите-ка мне еще сотню, Василий Васильевич.
Распрощавшись с Гантимуровым, Сахаров приказал подать экипаж и, тщательно одевшись, отправился на квартиру начальника штаба Стесселя – полковника Рейса. Денщик выскочил навстречу капитану и доложил, что полковник спит после обеда.
Сахаров хотел было уже уезжать, когда штора на одном из окон поднялась и показалась рослая фигура Рейса. Увидев гостя, он приветливо махнул рукой и пригласил зайти.
– Всегда рад вас видеть у себя, Василий Васильевич, – крепко пожал он руку капитана, – по делу и без всякого дела.
Сахаров поспешил заверить полковника в своей взаимной симпатии, пропел дифирамбы мудрому руководству Стесселя, намекнув при этом, что, конечно, последний этим всецело обязан своему начальнику штаба. Рейс слушал с любезной улыбкой и старался догадаться, что именно привело к нему удачливого градоначальника города Дальнего.
– Как ваше драгоценное здоровье, Виктор Александрович? – справился Сахаров.
– Все никак – не могу привыкнуть к теперешней нашей пище. От конины душу воротит, а говядины или курятины нигде не достанешь. Боюсь, как бы совсем не разболеться от плохого питания.
– Но у Веры Алексеевны, насколько я знаю, еще вдоволь всякой птицы и свиней.
– Дерет она за все безбожные деньги, а это мне, при моем полунищенском окладе, не по карману.
– Я думал, что она вам по знакомству делает скидку.
– Какое там! С живого и мертвого готова семь шкур содрать. До чего же до денег жадна, вы и представить себе не можете!
– Хотя я и не знал, что вы испытывайете затруднения в отношении питания, но все же кое-что захватил с собой. Пошлите вашего денщика взять из экипажа.
– Премного вам благодарен, Василий Васильевич! Вы буквально спасаете меня от преждевременной смерти, – благодарно потряс руку Сахарова полковник, – С, каждым днем с едой становится все хуже, и неизвестно, скоро ли и чем кончится осада Артура.
– Конечно, никто сейчас этого знать не может, но не надо быть пророком, чтобы предсказать, что добром это не кончится, и раз нам предстоит потерпеть поражение, то желательно, чтобы это случилось возможно скорее во избежание лишних жертв.
– К сожалению, соображения гуманности далеко не всегда принимаются во внимание. Что касается вашего Стесселя, то он весьма мало об этом думает.
– В этом отношении женщины всегда бывают гораздо податливее, и, мне думается, Вера Алексеевна отнесется к такой мысли более отзывчиво.
– Вы вполне правы, Василий Васильевич, особенно если это не будет сопряжено для нее с денежным ущербом.
– Какой ущерб! Наоборот, она весьма выиграет на этом деле.
– Не секрет, каким образом?
– Играя, через меня на бирже.
Рейс с уважением посмотрел на своего собеседника.
– Чем скорее мы заключим мир с Японией, тем лучше это будет для России, – продолжал Сахаров.
– К сожалению, мы не можем повлиять на ход этих событий.
– Наоборот, пальма мира лежит у вас в кармане, дорогой Виктор Александрович.
– Каким образом?
– С переходом Артура в руки японцев война будет окончена.
– Этот вопрос будут решать дипломаты, а не мы.
– Без учета положения в Артуре он не может быть решен. От вас же зависит то или иное освещение этого вопроса.
Рейс начал кое-что понимать и кое о чем догадываться.
– Я не говорю, что войну надо прекратить сию минуту! Но надо иметь в виду и это обстоятельство, Пока же позвольте откланяться, дорогой Виктор Александрович, подумайте о нашем разговоре, – проговорил Сахаров, вставая с места.
– Думать тут нечего. Я согласен. Вы даете директивы, я же их, по возможности, провожу в жизнь.
– Итак, все будет в порядке! – усмехнулся Сахаров. – А пока я двинусь на поклон к Вере Алексеевне.
– И весьма разумно сделаете, – одобрил Рейс.
Через четверть часа капитан почтительно прикладывался к пухлой ручке Веры Алексеевны Стессель.
– Ваше поручение мною выполнено, хотя с опозданием! – говорил он, протягивая небольшой сверток.
– Какое поручение? – удивилась генеральша.
– Вам хотелось приобрести недорогие, но хорошие серьги для мадемуазель Белой, если мне память не изменяет. Вчера мне удалось найти дешево пару замечательных серег из старинного китайского золота, с большими рубинами. Извольте посмотреть – не подойдут ли они вам?
Вера Алексеевна открыла футляр. Крупные рубины, как капли свежей крови, поблескивали на темном бархате.
– Чудесно! Но едва ли девушке подойдут эти рубины, уж очень они напоминают кровь!
– Зато это на всю жизнь будет напоминать ей о том, что они подарены во время войны.
– Какой ужас эта война! Сколько она несет с собой страданий и крови. Я сегодня посетила наших бедных солдатиков в военном госпитале. Все они святые мученики. Такие ужасные раны, и ни одного стона! Врачи поражены. Только глубокая вера и христианское смирение могут дать силы для этого. Я подарила каждому из них по кипарисовому крестику и нательной иконке. Это должно облегчить их страдания, – щебетала генеральша, в умилении закатывая глаза.
– Да, война ужасная вещь! – с чувством поддержал Сахаров. – И нет большей заслуги перед человечеством, как возможно быстрая ее ликвидация. Во имя гуманности, во имя культуры, во имя спасения своей души, во имя любви к родине, – каждый, как только может, должен приложить все усилия к скорейшему окончанию войны, – патетически закончил Сахаров.
– Вы глубоко правы, Василий Васильевич! Я и не подозревала, что вы такой исключительно гуманный и чуткий человек! Разрешите в таком случае просить вас принять участие в работе нашего благотворительного общества, председательницей которого я состою.
– Весьма польщен вашим предложением и с удовольствием вношу свою скромную лепту. Позвольте вам вручить сто рублей, – протянул Сахаров деньги.
Вера Алексеевна расплылась в благодушной улыбке.
