– Какая же тут может быть коммерция?
– Очевидно, кому-то выгодно, чтобы мы занимались не тем, чем нужно.
Прапорщик слушал шагающего по кабинету генерала и не понимал его пассивного отношения к творящимся в Артуре безобразиям. Когда он высказал эту мысль вслух, Кондратенко сразу остановился.
– Такова вся наша государственная система. Артур не составляет исключения, – резко проговорил генерал.
Приход инженер-капитана Зедгенидзе прервал их разговор. Он был одним из ближайших помощников Кондратенко. Писаный красавец по наружности, он отличался необычайной скромностью в отношении женщин. Все свободное время отдавал музыке, которую в шутку называл своей единственной возлюбленной. С прибытием в Артур Кондратенко, еще до начала военных действий, Зедгенидзе сразу стал его верным сподвижником в деле укрепления Артура.
– Какие будут распоряжения вашего превосходительства? – справился, здороваясь, Зедгенидзе.
– Срочно выловить всех воров и взяточников в Артуре! – ответил с усмешкой генерал.
– Это совершенно невозможно, – улыбнулся капитан.
– Я решил немедленно прекратить все работы по укреплению центральной ограды крепости, как бессмысленные, и бросить все силы на западный участок, – проговорил Кондратенко.
– А Стессель?
– Попробую его уговорить. Смирнов со мной согласен.
– Значит, Стессель будет против.
– Злы вы на язык, Михаил Андреевич, – улыбнулся генерал.
Распределив работу между своими помощниками, Кондратенко уехал. Звонарев решил после работы заглянуть к Белым, где он давно не бывал. Дома оказалась только Мария Фоминична. Она попросила прапорщика съездить в госпиталь за Варей.
– Она уже две ночи не была дома. Берите верховых лошадей с ординарцем и обязательно вытащите ее из госпиталя. Беда моя, ни в чем она меры не знает.
Прапорщик охотно согласился. По вечерней прохладе он не торопясь добрался до госпиталя и нашел Варю в хирургическом отделении.
– Какими судьбами вы здесь, мой рыцарь без страха и упрека, – приветствовала его девушка.
– Приехал за вами. Кубань вас ожидает.
– Сейчас сдам дежурство, и поедем. – И девушка скрылась.
Через десять минут они уже ехали по направлению к Пушкинской школе.
– Заедем к учительницам, а заодно и справимся о здоровье Стаха, – предложила Варя.
Так и сделали.
В школе они застали Борейко, который принес «болящему» большую рыбину и свежий лук.
– У нас сегодня пир горой: достали на базаре ослятины, а тут еще рыба, – смеясь, сообщила Оля Селенина.
Звонарев справился о Стахе.
– Поправляется, можно надеяться на скорое выздоровление, – ответила Оля.
В это время из соседней комнаты вышла Леля и пригласила зайти к Стаху, который лежал весь перебинтованный на горе подушек.
– Меня, кажется, окончательно перевели в дивизию Кондратенко. Это явится лучшим лекарством для меня, – сообщил он.
Борейко хотел было сбегать за бутылкой вина, но Варя энергично запротестовала.
– При наличии подозрения на столбняк спиртные напитки строго воспрещаются, – докторским тоном заявила она.
– Не каркайте, господин профессор, никакого столбняка у меня не будет, – возразил Стах.
Звонарев справился, как идет жизнь на Утесе.
– Живем, как все в Артуре, слухами! То Куропаткин берет Цзинджоу и движется к Артуру. То японцы гонят его к Мукдену. Балтийская эскадра[140] то появляется около Шанхая, то оказывается еще в Кронштадте и Либаве[141]. Слухи и ничего достоверного, – ответил Борейко.
– Я слыхала, что нас скоро освободит Маньчжурская армия, – заметила Мария Петровна.
– Не верьте этому! – серьезно проговорил Борейко. – В скором будущем нам предстоит выдержать осаду не только с моря, но и с суши. Я слышал, что наши части уже отходят с Зеленых гор и собираются задержать противника на Волчьих горах, а от них совсем рукой подать до Артура. Если бы Куропаткин двигался к нам на выручку, то японцы тотчас потянулись бы к северу, а нас оставили в покое.
– В случае осады с суши госпитали, должно быть, перебросят на Ляотешань? – спросила Леля.
– Там их негде разместить! Кроме того, там нет воды. Да и доставка раненых в такую даль очень трудна. Половина из них умрет по дороге, – возразила Варя.
– Существующие госпитали останутся на месте, а новые будут открывать в казармах на Тигровке, на Белом волке. У нас на Утесе уже открывают лазарет, – пояснил Борейко.
– Но ведь его там всегда могут обстрелять с моря! – удивилась Варя.
– С тех пор как вы в апреле напугали японцев своим присутствием на Утесе во время бомбардировки, они не подходят к нам на пушечный выстрел. Разве что ночью иногда миноносцы рискуют подойти к берегу. Сейчас у нас совершенно спокойно. Рядом морское купанье, чистый воздух, одним словом, – форменная дача. Раненым и больным на Утесе будет гораздо спокойнее, чем здесь в городе, – объяснил поручик.
Посудачив еще об артурских делах, Звонарев и Варя стали прощаться. Было около полуночи, когда прапорщик сдал с рук на руки Варю ее матери.
– Надеюсь, ваши дела поправились и вы принесли свой должок? – без церемоний спросил Сахаров явившегося к нему Гантимурова.
– К сожалению, нет! Я пришел попросить у вас отсрочки.
– Больше не могу! Карточные долги порядочные люди выплачивают в суточный срок, а вы тянете уже две недели и не можете расплатиться.
– Где же я в осажденном городе возьму денег?
– Это не мое дело! Долг сделан, значит, его необходимо погасить.
Гантимуров взволнованно прошелся несколько раз по комнате.
– Вы на меня накидываете петлю, Василий Васильевич.
– Сами в нее лезете, дорогой мой!
– Возьмите мой портсигар, – предложил Гантимуров. – Это последняя моя наследственная драгоценность. Все, что осталось от миллионов моего отца, – усмехнулся он.
– Если не считать еще наследственного сифилиса!
Князь густо покраснел.
– Я поражаюсь зашей осведомленности…
– Это, как говорится, к слову пришлось. Я слышал, что вы думаете свататься к дочери Белого.
Взбешенный Гантимуров подлетел к сидевшему в качалке Сахарову.
– Не собираетесь ли вы довести до сведения папаши о моем недуге? Если так, то поберегитесь! Я ни перед чем не остановлюсь!
– Не волнуйтесь, я пошутил. Дело гораздо проще и лучше, чем вы думаете. Вы хорошо приняты у Стесселя. Станете почаще бывать там и сообщать мне всякие новости – политические, военные и просто сплетни. У нас в коммерции все может пригодиться.
– Только-то! Сколько вы мне за это дадите?
– Пятьдесят в месяц.
– За кого вы меня принимаете?
– Через день дам тридцать, а через два – ни копейки, ибо найду другого человека.
– Черт с вами, согласен.
– Конечно, ваши заработки очень могут повыситься, если вы сумеете достать что-либо секретное или не подлежащее оглашению.
– Но ведь у Стесселя, кроме военных секретов, никаких быть не может! Какая же тут коммерция?
