отряда крейсеров капитану первого ранга Рейценштейну, – посоветовал Лазарев
Звонарев попросил доставить его на флагманский корабль. Капитан тотчас приказал спустить на воду паровой катер и сообщить сигналами о прибытии офицера с берега
Минут через двадцать Звонарев уже поспешно подымался на палубу «Баяна». На мостике, куда провели Звонарева, находились командир «Баяна» Вирен, капитан первого ранга Рейценштейн, Сойманов и еще два-три незнакомых офицера. Сойманов представил прапорщика своему начальству. Его попросили наметить сперва на карте, куда следует стрелять, а затем указать цели на берегу. Звонареву трудно было сразу разобраться в развернувшейся перед ним картине, но помогла японская артиллерия, которая стала усиленно обстреливать передовые окопы Двадцать пятого полка и обнаружила себя блеском выстрелов и пылью.
– За этим хребтом, – показал Звонарев. – Только надо продвинуться вдоль берега.
Крейсер двинулся вперед, и вскоре стали ясно видны места расположения японских батарей. Обстрелянные с моря тяжелыми снарядами, они одна за другой замолкли. Звонарев хотел было распрощаться и съехать на берег, считая свою задачу исполненной, но Вирен его задержал.
– Хочется вам, прапорщик, или не хочется, а придется до Артура добраться на «Баяне», – заявил он. – Нам надо поскорее сниматься с якоря, ибо с моря подходит Того. – И он указал на появившиеся вдали дымки. Рейценштейн, глядя в сильную подзорную трубу, старался по силуэтам угадать японские корабли.
– «Чин-Иен», за ним «Ниссин», дальше «Кассуга», потом, никак, «Микаса» или «Яшима». Выходит, что пожаловал действительно сам адмирал Того. Пора нам трогаться в Артур. Поднять сигнал: судам следовать в Артур! – распорядился он.
Заметив движение русской эскадры, японцы открыли огонь. Вскоре около десятка тяжелых снарядов обрушилось на «Полтаву» и идущий концевым «Баян». Хотя прямых попаданий и не было, но один из снарядов близко взорвался при ударе об воду и осыпал крейсер осколками. Матрос-сигнальщик вдруг кубарем полетел с мостика на палубу, попытался встать, но упал снова. Около него быстро образовалось темное пятно крови. Фуражка Рейценштейна взвилась в воздухе и упала далеко на палубу, а сам капитан испуганно и удивленно схватился обеими руками за свою лысую голову. Вирен зажмурился и скривил такую гримасу, как будто ему засыпало глаза песком. Артиллерист лейтенант Деливрон поперхнулся на полуслове, Сойманов же с удивлением посмотрел на то место, где произошел взрыв снаряда. Звонарев усиленно отряхивал с себя воду, которая вместе с осколками долетела до костяка. Раненого подобрали. Вирен раскрыл глаза. Рейцеиштейи, несколько мгновений молчавший, вновь обрел дар слова и прежде всего облегчил свою взволнованную душу крепкой бранью.
– Думал я, что коя голова улетит вместе с фуражкой, так ударило меня воздухом. – И капитан повертел своей головой вправо и влево, как бы не веря, что она у него осталась на плечах.
– Удачный выстрел! На две-три сажени ближе – и мы не избежали бы подводной пробоины. Есть пострадавшие, кроме Федотова? – справился Вирен.
– Как будто бы нет, Роберт Николаевич, – отозвался Дели врой.
– Подбита шлюпка с левого борта, есть пробоины в задней трубке, поврежден дальномер на формарсе, – доложил старший офицер «Баяна» капитан второго ранга Любимов.
– Не оставайтесь в долгу, Виктор Карлович, – обернулся Виреи к Деливрону.
– Есть! Постараюсь добросить до «Нисеина» восьмидюймовый снаряд из носовой башни. – И лейтенант поспешно сошел с мостика, направляясь на бак[138]. Звонарев последовал за ним.
– Разрешите мне понаблюдать вблизи стрельбу ваших орудий, – попросил он у лейтенанта.
– Пожалуйста! Пойдемте вместе в башню, – любезно предложил лейтенант.
Прапорщика поразила впервые увиденная им полная автоматизация процессов стрельбы: снаряд и заряд подавались элеватором[139] из расположенных в глубине корабля погребов, наводка производилась электричеством, угол возвышения, соответствующий скомандованному прицелу, придавался при помощи электромотора, горизонтальная наводка достигалась путем вращения при помощи электричества всей башни в нужном направлении. Командир башни помещался в задней ее части, в выступавшем над крышей башни броневом колпаке, снабженном прорезью для наблюдения за целью. Когда обе пушки были заряжены, кондуктор доложил лейтенанту командиру башни.
– Прицел двести семьдесят! – скомандовал лейтенант со своего места. – Пли!
Оба орудия со страшным грохотом выбросили свои снаряды и, откатившись по накатникам, медленно и плавно вернулись на прежнее место. Хотя звук выстрела в башне несколько был смягчен броней, тем не менее у Звонарева долго еще потом сильно звенело в ушах. Как только орудия стали на свои места, матросы заторопились, подготовляя их к новому выстрелу.
– Одно попадание в корму, кажется, «Хашидате», второе – правее! – сообщил башенный командир.
Матросы загудели, споря, какое из орудий попало в цель.
– Это Зинченко! – утверждали номера левого орудия, показывая на своего серьезного комендора с георгиевской петличкой на груди.
– Нет, наш Дивулин! Он как раз в корму самому адмиралу Того целил, – шутливо возражали матросы правого орудия.
– Бил в ворону, а попал в корову!
– Должен был попасть в «Микасу», а попал в «Хашидате», – смеялись сторонники Зинченко. – Наш комендор прямо в «Хашидате» наводил орудие и попал.
– Оба мы в один корабль целили, а кто из нас попал, неизвестно, – серьезно сказал Зинченко.
– Пробанить орудие после стрельбы! Гавриков, проследите, – приказал лейтенант кондуктору и вышел из башни.
Звонарев последовал за ним.
– Понравилась вам наша стрельба? – спросил у прапорщика Деливрон.
– Завидую вашей технике! К сожалению, на берегу ее нет!
– Помимо техники, нужна еще и выучка.
– Я восхищался слаженностью работы орудийной прислуги: видно сознательное отношение матросов к своему делу.
Деливрон расцвел от удовольствия.
Корабли подходили к Артуру. Миноносцы проскочили уже в порт, за ними начали втягиваться крейсера. Не дожидаясь входа «Баяна» в гавань, Звонарев съехал на берег на шлюпке и направился с докладом к Белому.
На следующий день с утра прапорщик отправился в штаб Кондратенко. Там он застал только приехавшего с передовых позиций генерала. Он был сильно не в духе. Мельком поздоровавшись с Звонаревым, Кондратенко заторопился к поджидавшему его Стесселю.
– Не зря, значит, мы с Фоком были против вашей авантюры, – встретил Кондратенко начальник района.
– Моя неудача объясняется тем, что мы слишком долго собирались с духом и японцы успели подвести свои резервы, затем генерал Фок меня не поддержал.
– Нечего на других пенять. Роман Исидорович, коли вы во всем виноваты, – оборвал Стессель. – Вы сперва хотели наступать чуть ли не до Дальнего, я разрешил лишь поиск разведчиков, но и это едва не кончилось катастрофой! Сколько людей мы потеряли!
– Триста раненых, около ста убитыми.
– Короче, мы потеряли целый батальон. Нет, батенька, как хотите, но я больше этого не позволю. Я решил Фока оставить на передовых позициях, а вас как инженера использовать в крепости, и назначаю вас начальником сухопутной обороны крепости с подчинением Смирнову. Фок же будет непосредственно находиться в моем ведении.
– Слушаюсь, если ваше превосходительство находит это необходимым для пользы службы.
– Нахожу, нахожу, Роман Исидорович, и рад, что вы со мной согласны, а пока прошу ко мне на завтрак, – уже дружелюбно, проговорил Стессель.
