Звонарева.
Варя поняла свою оплошность и вспыхнула.
– Совсем не потому, что вы думаете, – забормотала она.
– Молодо-зелено, погулять ведено, – усмехнулся Стессель. – Вы на какой батарее находитесь?
– На батарее Электрического Утеса, – ответил прапорщик.
– Прекрасно действует батарея, да жаль, солдаты распущены свыше меры. Слабоват у вас командир. Я об этом и Василию Федоровичу говорил, но тот за него стоит горой. Лучший командир у меня в артиллерии. А поручик этот высокий такой…
– Борейко, – напомнила Варя. – Не ест, не пьет ничего, кроме водки, и все время только по японцам стреляет, как только они подойдут на пушечный выстрел к Артуру.
– Слыхал, слыхал, что он любит выпить, но боевой офицер, – заметил Стессель.
– У всякого бывают свои недостатки. Главное – быть хорошим командиром, – примирительно заметила генеральша.
– Наши горе-морячки, кажется, сегодня рискнули выйти в море, да что-то скоро обратно вернулись. Верно, тень японской эскадры увидели. Они пуще огня боятся адмирала Того.
Звонарев рассказал о своем выходе на «Новике» в море.
– Совсем я не одобряю этого. Зачем вам с моряками путаться? Вот вы говорите, что огнем Утеса поврежден японский крейсер. А Эссен, наверное, донесет, что это попадание моряков, а не крепости. Предложу Белому запретить его офицерам посещение кораблей. За офицерами потянутся солдаты повидаться с земляками матросами. Те же – известные смутьяны и крамольники. Чем дальше от них, тем лучше. Вчера полицмейстер донес мне о драке солдат с матросами. Стрелки здорово набили морякам, а он сдуру переарестовал стрелков Я приказал немедленно всех освободить и запретил командирам наказывать солдат. Пусть лучше дерутся, чем дружбу водят с матросами, – брюзжал Стессель.
Как ни отнекивался Звонарев, Варя заставила его зайти к Белым и там пообедать. Здесь прапорщик застал уже пожилого подполковника Петра Дмитриевича Бутусова, командира Квантунского отдела пограничной стражи. Это был коренастый мужчина, с большой проседью и пышными усами, которые сливались с бакенбардами. Подбородок он тщательно пробривал Судя, пвчыгкьу, как запросто принимали его у Белых, можно была понять, что он свой человек в доме. Варя радостно – бросилась к нему навстречу и, выпуская сто слов в минуту, тотчас сообщила как их на обратном пути охраняли солдатыпограничники
– Они столько рассказывали нам интересного, – восхищалась Варя, – о том, как вы требуете от солдат хорошего отношения к китайцам.
– Теперь во время войны, особенно важно привлекать к себе местное население. Это тем более легко сделать, что всего шесть лет тому назад вовремя японокитайской войны японская военщина проявила крайнюю жестокость по отношению к китайцам, вырезая целые селения поголовно, не щадя ни женщин, ни детей. Обратить китайцев в своих союзников в этой войне – значит обеспечить свои тылы, обезопасить себя от японских шпионов и бандитов Этой простой истины никак не хотят понять наши правящие сферы, – горячо говорил Бутусов.
– Написали бы вы, Петр Дмитриевич, поэтому поводу докладную записку наместнику, – предложил Белый.
– Писал и лично докладывал и Алексееву, и Стесселю, и в министерство финансов, которому мы подчинены. Самому Витте[69] писал – ни ответа ни привета. Канцелярия наместника, правда, раз ответила – не суйтесь не в свое дело, – с горечью ответил Бутусов.
– Правящие сановники у нас понимают и признают только одну политику: тащить и не пушать. Широко применяют ее в России и считают наиболее подходящей ее и здесь, – согласился Звонарев.
– Мало я вас знаю, молодой человек, но дружеский совет все же дам – свои мысли и мнения держите лучше при себе, а то выскажетесь в этом роде в публичном месте и попадете в большую неприятность. Артур – далекая окраина Российской империи, но порядки здесь те же, что и в Москве и Саратове, – предупредил прапорщика Бутусов.
Уже стемнело, когда Звонарев отправился к себе.
Глава шестая
С утра подул холодный норд-ост, с моря налетел густой туман, видимость сократилась до десяти – пятнадцати саженей.
Незадолго до обеда в мастерских появился Борейко, как всегда шумный, подвижный и энергичный.
– Здорово, ребята, – приветствовал он мастеровых.
– Здравия желаем!
– Сразу видать – нестроевщина. Отвечают кто в лес, кто по дрова. Как работа идет? – обратился он к Звонареву. – Мне уже надоело тебя на Утесе дожидаться, решил сам приехать подогнать вас. Больно вы тут копаетесь.
– Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, Борис Дмитриевич. Мы и так тут работаем даже в праздничные дни.
– Бабы блох скорее ловят, чем вы дело делаете. Дал бы ты им по полбутылки, разом дело закипело бы.
– Что верно, ваше благородие, то верно: с водкой дело куда скорее бы пошло, – поддакнули многие.
– Сережа, у тебя деньги есть? Пошли кого-нибудь за парой четвертух на всю братию. Пьяными не будут, а работа пойдет быстрее.
– Неудобно как-то в мастерских, – возразил Звонарев.
– Когда обедать пойдут, я сам каждому из них по чарке поднесу. Вали кто-либо за водкой.
– Нам, ваше благородие, не продадут.
– Прапорщик сейчас вам записку даст, что водка нужна для технических целей.
– Не поверят, ваше благородие.
– А шут с ними, пусть не верят. Раз казенная печать есть, верь не верь, а водку подавай. Аида, Сережа, поскорее сваргань это у себя в канцелярии.
Когда Звонарев ушел, Борейко стал ходить между клепальщиками, приглядываясь к работе. Он принадлежал к числу людей, которые равнодушно не могут видеть работу других.
– Дай-ка мне тоже молоточек, – обратился он к Братовскому. – Хочу и я малость им помахать. Мальчишкой, бывало, из кузницы не вылазил, любил молотобойничать.
Борейко подали кувалду, он попробовал ее и отбросил.
– Больно легка, не по руке. Давай которая потяжелее.
Вооружившись чуть не пудовой кувалдой, он принялся за работу, но дело у него не клеилось: заклепки садились криво, мялись, и клепка получалась плохая.
– Силы, ваше благородие, надо поменьше, а ловкости побольше; позвольте, я вам покажу, – предложил Братовский.
Когда Звонарев вернулся обратно в цех, он застал Борейко в одной рубашке, с увлечением действующею кувалдой под присмотром Братовского.
– Лихой из тебя коваль, Боря, вышел бы. Иди в мастерскую – старшим кузнецом сразу сделаю, – улыбнулся Звонарев.
– Люблю поразмяться. Силушка по жилочкам так и забегает, – утирал потный лоб Борейко. – Я хочу сразу внести все переделки в лафет: полки для квадрантов на стрелах, что к цапфе прикрепляем, прицелы насечь на большую дистанцию. Разметки я уже сделал. Видел я щиты у моряков около пушек, решил и у нас их пристроить. Чертежик тоже набросал. Пойдем-ка в канцелярию и поговорим, что да как.
Познакомившись с чертежами Борейко, Гобято удивленно посмотрел на него.
