брошенный ему через решетку кусочек сдобный булки.
Итак, принц и принцесса торжественно возвратились в замок, сопровождаемые огромным драконом, кротким и послушным как комнатная собачка. И во время свадебной церемонии никто не пил за здоровье молодых с большим воодушевлением, чем ручной дракон принцессы, которому она дала имя Фидо.
Когда же счастливая пара обосновалась в свое собственном королевстве, дракон явился к ним с просьбой подыскать ему какое-нибудь полезное занятие.
— Я полагаю, что для меня должна найтись работенка, — сказал он. — Мои крылья и лапы способны на большие дела — не говоря уж о моем добром сердце.
Принц подумал и распорядился изготовить специальную кабину, очень длинную — как несколько соединенных вместе трамвайных вагонов. Эта кабина, рассчитанная на сто пятьдесят сидячих мест, была закреплена на спине дракона, и он стал перевозить по воздуху детей из отдаленных от моря мест в курортные городки на побережье. Эта работа пришлась ему по душе; совершив очередной перелет и высадив из кабины сто пятьдесят маленьких пассажиров, он тихо и смирно лежал себе на дальнем конце пляжа, дожидаясь, когда подадут сигнал к посадке на обратный рейс. Дети очень любили дракона, и, обращаясь к нему, никогда не забывали добавить слово «милый», что неизменно вызывало у него слезы восторга и умиления. Так жил он, солидный, преуспевающий, всем нужный и всеми уважаемый, до тех пор, пока случайно не услышал разговор двух джентльменов, один из которых утверждал, что драконы безнадежно устарели и не идут ни в какое сравнение с современными достижениями научной мысли. Дракон ужасно расстроился и, не желая плестись в хвосте технического прогресса, попросил короля превратить его во что-нибудь менее архаичное. Король дал задание специалистам, и они основательно усовершенствовали дракона, заменив его слабеющие с годами мозги и порядком износившиеся внутренности (сказались-таки злоупотребления бензином) новейшими приборами и устройствами. Именно так был совершен революционный переворот в воздухоплавании, ибо самый последний из настоящих драконов стал первым в мире настоящим авиалайнером.
ПРИНЦЕССА И КОТ
Этот день, внесший крутые перемены в судьбу принцессы, начался как множество других, самых обычных дней. Когда она пробудилась, за окном весело щебетали птицы, ярко светило солнце; принцесса быстро встала с постели и поспешила в детскую, чтобы выпустить на свободу мышей, за ночь попавшихся в расставленные по углам мышеловки. Няня принцессы, каждый вечер занимавшаяся установкой ловушек с кусочками сыра в качестве приманки, не переставала удивляться хитрости маленьких грызунов, умудрявшихся съесть сыр и при этом избежать заслуженного возмездия. Интересно, что бы сказала няня, узнай она о проделках своей воспитанницы, по утрам неизменно освобождавшей пленников. Но об этом не знал никто, кроме принцессы и, разумеется, самих мышей, испытывавших к ней искреннюю признательность.
Затем было умывание и завтрак, после которого принцесса открыла окно и бросила крошки птицам, всегда к этому времени слетавшимся на мраморную террасу перед ее покоями. До начала уроков у нее оставался еще час, который она, как обычно, провела за играми в саду. Она никогда не начинала играть, не обойдя предварительно все капканы и силки, расставленные среди зарослей придворными садовниками, дабы убедиться, что в них не застрял какой-нибудь излишне резвый кролик или чересчур любопытный крот. Придворные садовники не отличались служебным рвением и редко выходили на работу раньше половины девятого, так что у принцессы было в запасе достаточно времени.
Утреннюю прогулку сменили уроки с добрым старым профессором Квазиминимаксипикомиллем, а затем опять игры, продолжавшиеся до обеда, потом занятия рукоделием и снова игры — в целом, не такой уж плохой режим дня.
В пять часов пополудни пришло время пить чай.
— Съешьте бутерброд с маслом, ваше высочество, — сказала няня, — а потом будет вкусный сливовый пирог.
— Почему-то мне сегодня не хочется сливового пирога, — вздохнула принцесса Эверильда. — И вообще, у меня такое чувство, будто вот-вот что-то произойдет.
— Всегда что-нибудь происходит, — заметила няня.
— Нет. На сей раз это будет что-то страшное. Возможно, дядя опять издаст для меня какой-нибудь закон. Недавно он сочинил указ, по которому принцесса обязана в первое воскресенье каждого месяца ходить только в белом платье. Он говорит, что это нужно в целях экономии, но я-то знаю, что он поступает так только из вредности.
— Нехорошо говорить такие вещи о своем дяде, — сказала няня. — И потом, у вашего высочества очень красивое белое платье; оно ничуть не хуже, чем розовое или голубое.
И все же в глубине души няня была совершенно согласна с принцессой.
Родители принцессы умерли, когда она была еще совсем крошечной, и с того времени ее дядя правил страной в качестве регента. Вероятно, вы уже не раз замечали, что с дядями в сказках всегда что-то неладно — практически невозможно найти сказку, где дядя был бы добрым и порядочным человеком. Обычно все они изрядные злодеи и мерзавцы, и дядя принцессы отнюдь не был исключением из этого странного правила; более того — по части зловредности он мог дать немало очков вперед всем прочим сказочным дядям. В своей стране регент пользовался крайне дурной репутацией.
Как уже отмечалось, разговор принцессы и няни происходил во время традиционного чаепития. Так уж издавна повелось, что в пять часов все жители королевства, независимо от звания и профессии, начинали заваривать чай. Но в тот день традиция была нарушена, ибо вместо чая жители страны заварили кашу, да еще какую — они вдруг взяли и устроили революцию. Принцесса только-только успела откусить первый кусочек от бутерброда и, медленно его пережевывая, разглядывала следы своих зубов на сливочном масле, когда в комнату ворвался почтенный профессор в съехавшем набок огромном седом парике и завопил не своим голосом:
— Дождались! Вот она — революция! А ведь я предупреждал, что народ не потерпит этот последний налог на мыло!
— О Боже — принцесса! — простонала няня, становясь белой как скатерть.
— Да, я знаю, — сказал профессор. — Принцессу надо спасать. У пристани на реке нас ждет яхта с голубым парусом и золотыми буквами «У.П.» — «Ученик Профессора». Нельзя терять ни секунды. Я выведу принцессу черным ходом.
И, схватив Эверильду за руку, в которой она все еще держала бутерброд, профессор потащил ее за собой.
— Быстрее, быстрее, моя дорогая, — приговаривал он. — Речь идет ни много ни мало как о твоей жизни. Любая задержка может оказаться роковой.
И роковая задержка произошла, причем виновником ее был сам профессор, забежавший по пути в дворцовую библиотеку, чтобы забрать оттуда рукопись книги, над которой он трудился всю жизнь — книга называлась «Все Объясняется Просто». Профессор как раз снимал ее с полки, когда ворвавшаяся во дворец революционная толпа добралась до библиотеки и с криком «Свободы и мыла!» схватила его за воротник, а также за другие части одежды. Принцессу Эверильду они не заметили, поскольку профессор в последний момент, услышав топот ног в коридоре, успел спрятать ее за спинкой кресла, придвинутого к книжному шкафу.
— Когда они меня уведут, беги через черный ход прямо к яхте, — шепнул он в последний момент перед тем, как представители угнетенных классов распахнули дверь комнаты.
Спустя несколько минут библиотека опустела. Эверильда дождалась, когда шум в коридоре затих и, выбравшись из своего укрытия, спустилась по лестнице для прислуги в помещение дворцовой кухни, откуда без каких-либо помех вышла на улицу.
Никогда прежде ей не случалось ходить пешком по улицам города, но зато она неоднократно проезжала по ним в карете, запряженной четверкой белых коней, и сейчас довольно быстро сообразила, в
