о жизни. Он ненавидел эти головокружительные высоты. Дика не трогал прекрасный вид, открывавшийся из окна их квартиры, поскольку он не любил забираться так высоко. Когда случались кошмары, он всегда куда- то падал, а в последнее время все чаще и чаще. Активно заработало подсознание. Он испытывал странное ощущение «повтора», когда-то уже виденного и пережитого. Как будто в прошлом он вот так же уже полз к этой пропасти, а точно такой же ветер подстегивал его, сбивая с ног. Сегодняшнее дежурство станет тестом на выдержку и мужество. Ничего удивительного в том, что Фергюсон так быстро сдался перед этой разнузданной всемогущей вакханалией стихийных сил, не говоря уж об угрозе со стороны их врагов.
Вмятина на снегу показала ему то место, где лежала Бекки. Сначала проверить технику, затем сделать обзор «старлайтом».
Ничего подозрительного.
Теперь устный контроль. Голос Уилсона был четким. Они обменялись обусловленным кодом. Затем Дик поудобнее примостился у бортика. Но в момент следующего обзора прохода в фотоаппарат он неожиданно услышал сзади приглушенный стук. Дверь? Он обернулся. Их разделяло всего четыре метра. ЭТО дышало тяжело, как запыхался бы любой от долгого подъема по лестнице.
Дик вскочил, не выпуская аппарата из рук. И когда зверь стал надвигаться, он запустил в него «старлайтом», который, ударив его в бок, отскочил в сторону. Тварь не нападала, возможно, потому, что он стоял слишком близко к краю крыши и оба они рисковали свалиться вниз. Она быстро скользила вдоль бортика. И прыгнула в тот момент, когда он вытаскивал «ингрем». Он резко повернулся, поскользнулся и очутился над бездной, успев тем не менее ух-
ватиться руками за кромку крыши. Однако и оборотень очутился точно в таком же положении на расстоянии не далее метра от него. Он ясно видел его морду.
Так они и висели: один – вонзив когти в лед крыши, другой – уцепившись за ее кромку руками. Ненавидящий взгляд монстра впился в Дика. Сколько же в нем свирепости! Это невозможно было представить даже при самом пылком воображении! Затем зверь огляделся, изыскивая возможность расправиться с Диком, оставшись при этом живым.
Осторожно, не глядя вниз в разверзнувшуюся под ногами пропасть. Дик отпустил одну руку, чтобы достать из кармана пальто свой 38-й калибр. Это был единственный шанс!
Тварь попыталась – но неудачно – подтянуться. Она обнажила клыки и издала глухое, мертвящее душу рычание. Она следила за его жестом и внезапно все поняла. И тогда чудовище начало скользить вдоль крыши в его сторону, сантиметр за сантиметром уменьшая разделявшее их расстояние. Дик же, повиснув на одной руке, был не в силах сдвинуться с места. Придется туго. Он всхлипнул. Стала неметь рука, на которой в буквальном смысле слова висела его судьба.
Зверь подобрался уже так близко, что на Дика пахнуло смрадным дыханием животного. Он уже видел смертоносные клыки, готовые вонзиться в него. Наконец Дику все же удалось выхватить револьвер, прицелиться и выстрелить. Нестерпимая боль пронзила его руку. Он хотел выстрелить снова. Но револьвер молчал. Он взглянул на руку – ее больше не существовало. Фонтанировала, дымясь на холоде, кровь. И тогда расширенными от ужаса глазами он увидел, как его рука с пальцами, все еще сжимавшими спуск револьвера, раскачивается в пасти оборотня. Смерть наступала неумолимо.
Когда он стал падать, то сначала испытал страх, затем невыносимую печаль, настолько всеобъемлющую, что она переросла в какую-то восторженность. Его тело ударилось об обледеневшую мостовую прохода, и он умер мгновенно. Чуть позже рядом шлепнулась и его рука.
Наверху Старшой боролся с собственной смертью. Он отхватил эту руку как раз в момент выстрела. При этом его мозг пронзила жгучая боль, один глаз закрылся. Пуля разворотила ему лоб. Его передние лапы ослабли, и он не мог подняться на бортик крыши, опасаясь упасть. Но какое это имело значение? Недалеко внизу он заметил самый верхний в этом здании балкон. Ему оставалось лишь соскользнуть на него.
Падение оглушило его. Он встряхнулся. По всей вероятности, один его глаз полностью вышел из строя. Но ему еще предстояло разделаться с другими. Он спасет свою семью, не даст раскрыть тайну существования их вида. Теперь он знал, что победит.
Он стал старательно спускаться по балконам. Было мучительно больно. Рана оказалась серьезнее, чем он думал. Наконец он добрался до нужной ему террасы. Старшой притаился, вдохнув зловонный запах двух еще оставшихся в живых человек по ту сторону стеклянной двери.
– Эй, Бекки, возникла проблема.– Она подошла к нему. – Дик не отвечает на вызов.
– Помехи?
– Не думаю.
Он дважды нажал на кнопку. Молчание. Он заговорил в воки-токи.
– Дик, проснись! Ты должен ответить на сигнал, иначе неясно, на месте ли ты.
Слышалось только потрескивание.
– Может быть, действительно помехи,– сказал он. – Выйду-ка я на балкон. Оттуда связь надежнее.
– Лучше поднимемся. Надень пальто.
Он повиновался. С тех пор как она взяла все в свои руки, Уилсон, кажется, обрел равновесие. Она искренне радовалась этому.
Подходя к двери на крышу, оба уже держали оружие в руках. Бекки стало так холодно, будто она уже оказалась по ту сторону, на крыше.
– Прикроешь меня,– сказала она.– Будь готов стрелять. Не будем рисковать.
Она открыла дверь, вышла и тотчас же взглянула на место, где должен был бы находиться Дик.
Никого.
От безумной тревоги бешено заколотилось сердце. Но она пересилила себя, глубоко вздохнула и позвала его. В ответ – лишь завывание ветра. И тогда совсем недалеко от себя она заметила на льду какой-то темный предмет. «Боже, ведь это фотоаппарат». Спотыкаясь и скользя, она подошла и подняла его.
Часть корпуса была смята, объектив разбит. Бекки вернулась на лестничную клетку и прикрыла дверь. Во внезапно наступившей тишине слышалось только ее учащенное дыхание. Разом вскипела кровь, ее затошнило.
– С ним что-то случилось,– сказала она.– Спускаемся.
– В проход?
– Да нет же, черт побери! Если они загрызли его, то именно там он и лежит сейчас… а они рядом, поджидая нас. Вспомни утреннюю западню! Нельзя позволять им дважды проделывать с нами один и тот же трюк.
Сейчас в ней говорил разум. Но сердце зашлось в крике: немедленно бежать и спасать мужа. Однако, если он и в самом деле там, ему уже ничем не помочь.
– Вернемся в квартиру и посмотрим на проход с террасы. Вдруг этот проклятый аппарат еще сработает.
Они возвратились в помещение. Для Бекки оно сразу предстало чем-то иным, уже не ее семейным очагом. Вроде бы ничего и не изменилось, но… пропал Дик. Если он действительно упал с крыши, то его тело должно было пролететь за этими окнами как раз в тот момент, когда они безуспешно пытались с ним связаться с помощью воки-токи.
Бекки принялась нервно нажимать на все кнопки «старлайта», но в окулярах неизменно виднелось лишь белесоперламутровое пятно.
– Все, аппарату крышка,– сказала она.– Однако пленка цела,– она протянула кассету Уилсону.
– Пять фото. Дик сделал пять снимков.
У нее слишком сдавило горло, чтобы произнести хотя бы слово. Она так и стояла, онемев, не в силах ответить. Если бы хоть «старлайт» был исправен. Тогда они по крайней мере могли бы навести его с балкона на проход и прояснить ситуацию. Бекки быстро перебрала в уме всевозможные варианты: первый – на Дика напал оборотень, и он упал с крыши; второй – ему удалось спастись, перебравшись на балкон последнего этажа… но это казалось слишком маловероятным. Ведь если он сумел бы это сделать, то уж монстр-то подавно.
Уилсон подошел и взял ее за руку.
– Они разделались с ним, бэби,– тихо произнес он. Глаза его повлажнели, а сам он, похоже, был вне
