конфиденциальном кабинете. Большой стол был завален бумагами, которые только что напечатал один из служащих. Аммер внимательно читал каждый листок, сверяя с образцом, лежавшим сбоку. Мне не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, что это и есть тот самый доклад, о котором он говорил. Точно так же мне не нужно было быть Государственным министром, чтобы понять, насколько важен этот документ — вероятно, эта была та цель, ради которой я мог бы рискнуть своим положением.
— Что случилось? — спросил я Аммера, выглядевшего чрезвычайно озабоченным.
— О, этот чертов доклад Шефа, — сказал он. — Мне нужно закончить его сегодня вечером. Я боюсь, что мне придется сегодня отложить обед на час или даже больше.
— Могу ли я тебе помочь? — поинтересовался я.
— Мне очень бы этого хотелось, — вздохнул Аммер. — Но мне приказано не показывать его никому из моих служащих, кроме старшего доверенного писаря, потому мне приходится самому заниматься всеми оставшимися канцелярскими делами. Я как раз заканчиваю сверку текста, но теперь мне придется пронумеровать копии.
Я сел рядом с ним. Если бы только я смог достать одну из этих копий, как сделал бы шпион в романе! Но я тут же отказался от этой мысли. Это было просто невозможно. Все копии тщательно подсчитаны. Все должны быть пронумерованы и разосланы важным адресатам, которые перечислялись в секретном реестре. Пронумеровав копию, Аммер отмечал адресата в этом реестре. Похитить копию было нереально, но, по крайней мере, если я помогу Аммеру пронумеровать страницы, я смогу взглянуть на ее содержание.
Так я и поступил. Аммер называл мне номер из регистра, я писал его на верху каждого листа. На пишущей машинке было напечатано семь копий, и каждую нужно было пронумеровать отдельно. Я старательно выписывал цифры самым лучшим почерком — что позволяло, как минимум, задерживать свой взгляд на каждой странице. И когда я догадался о содержании доклада, у меня на голове едва волосы не встали дыбом от удивления. Да, это была информация наивысшей важности.
Однако все было не так просто. За время, пока я пронумеровывал все страницы, я достаточно хорошо запомнил то, что написал Фалькенхайн. Я немедленно понял, что для союзного командования эти сведения представляют жизненный интерес. Но для меня важно было получить хоть какое-то документальное доказательство моего донесения. Очень немногие разведки верят на слово агента — поскольку оно может быть только его мнением, каким бы надежным ни был этот агент. [13] Перед тем, как действовать на основе полученной информации, информацию нужно проверить. Как я говорил, стащить одну из копий не было никакой надежды, но я за время своих прежних посещений уже подметил аккуратность и опрятность, свойственные пожилому солдату, занимавшемуся этой канцелярской работой.
Обычно секретари используют копирку двумя способами, когда печатают длинный доклад. Некоторые пользуются только одним листом копировальной бумаги, подкладывая его каждый раз под листок, который печатается. Это, конечно, самый экономный метод. Другие используют целую коробку копировальной бумаги, подкладывая каждый раз свежую копирку под новый листок, который печатают. Преимущество этого метода состоит в том, что проверку можно оставить до конца процесса, и все исправления можно сделать без использования свежего листа копирки. Вот таким методом и пользовался этот пожилой солдат. Перед тем, как я пронумеровал различные страницы, мне пришлось вытащить шесть листов копирки, лежавших между разных страниц. Тут же мне пришла идея. Дойдя до последней страницы, я увидел, что на ней напечатано резюме — самое важное, что, по сути, содержалось в докладе. Не было ничего легче, кроме как, вытащив листки копирки, случайно уронить их на пол. Я тут же нагнулся под стол, чтобы поднять их, и незаметно подменил один листок из стопки. Другой, смятый, но вполне читаемый, я пристроил в моем ботинке. Когда все было сделано, я положил листы копирки на место и заменил их в коробке. Я был уверен, что никому и в голову не придет подсчитывать листы копирки.
Так и случилось. Закончив помогать Аммеру нумеровать копии, предназначавшиеся для рассылки, включая одну, направленную лично Кайзеру, и зарегистрировав их под теми номерами, которые я сам им присвоил, я с легким сердцем отправился обедать. Теперь у меня было что-то осязаемое и действительно важное, ради чего я подвергался риску несколько последних недель.
Но как передать это в Англию? В квартире, где я разместился на постой, этим же вечером я разгладил копирку и осторожно расправил ее, поместив между двумя толстыми книгами. Конечно, это был новый листок копирки, и использовали его всего один раз. Поднеся его к свету или к зеркалу, его можно было легко прочесть. Во всяком случае, у меня уже было достаточно полное представление о содержании всего доклада, которое я получил во время нумерации копий. Доклад, который я прочел — или, по крайней мере, поверхностно ознакомился — был одним из самых примечательных документов, появившихся во время войны. В нем Фалькенхайн рассматривал современную ситуацию на войне и ее перспективы. Он подчеркивал, что главным противником Германии является Англия, но достать до Англии не представляется возможным из-за мощи ее флота и непреодолимого для сухопутных сил морского пролива. Фалькенхайн считал, что Англия продолжает свою проверенную историей политику — содержать на континенте иностранную армию, чтобы та вела сухопутную войну вместо самих англичан. Только сейчас в роли этой армии выступали французы, а не немцы, как было сто лет назад, во время Наполеоновских войн. Потому, писал он, до того, как справиться с самой Англией, нам следует выбить у нее из рук меч, а этим мечом является Франция. Фалькенхайн также утверждал, что следует не проводить крупномасштабное наступление на Русском фронте — за которое выступали Гинденбург и Людендорф — а нанести вместо него опустошающий удар по французам. На последней странице было резюме его взглядов.
Там говорилось: «(В пределах нашей досягаемости) позади французского сектора западного фронта есть цели, для удержания которых французский Генеральный штаб был бы вынужден отправить на фронт каждого солдата, который у них есть. Стоит им поступить так, как французские войска истекут кровью до смерти — поскольку о добровольном отступлении не может быть и речи — достигнем ли мы при этом нашей цели или нет. Если они не станут поступать так, и мы достигнем наших целей, то это произведет огромное впечатление на боевой дух французов. Для операции, ограниченной таким узким участком фронта, Германии не придется истратить все свои силы в такой степени, чтобы забирать свои войска с других фронтов. Можно с уверенностью сказать, что Германия столкнется лишь с второстепенными наступлениями, которые ожидаются на других фронтах, и она действительно будет располагать достаточными войсками, чтобы ответить своими контратаками. Поэтому она будет совершенно вольна в желании ускорить или задержать свое наступление, усиливать или прерывать его время от времени, в зависимости от своих целей.
Цели, о которых я говорю теперь, — Бельфор и Верден.
Соображения, указанные выше, касаются обоих этих городов, и все же предпочтение нужно дать Вердену. Французские линии в этом пункте только на двенадцать миль отдалены от немецких железнодорожных коммуникаций. Поэтому Верден — самый мощный опорный пункт, с помощью которого при относительно небольших усилиях противник может попытаться сделать весь немецкий фронт во Франции и Бельгии непригодным для обороны. Устранение опасности, как второстепенная цель, было бы настолько ценным с военной точки зрения, что в сравнении с ней, так называемая 'случайная' политическая победа в форме 'очистки' Эльзаса путем нападения на Бельфор представляется несущественным вопросом». [14]
Единственной проблемой для меня была, таким образом, отправка листа копирки и моего донесения в Англию. Я напечатал по памяти все оценки, написанные Фалькенхайном, используя его дословные фразы, которые мог вспомнить. Много лет спустя я сравнил это донесение с оригинальным текстом документа и
