большие, какие-то страдальческие, и влажные от слез.
- Окей, - прошептал Хатч. - Тут еще несколько ступеней, которые ведут в комнату. Похоже на чердак. Вижу нижнюю часть крыши. И здесь довольно сыро.
- Помедленнее, Хатч. Помедленнее, - прошептав в ответ Люк. Когда последние ступени застонали под ботинками Хатча, Люк на мгновение задался вопросом, сможет ли он их преодолеть. Задержав дыхание, он заставил себя пойти следом.
Хатч опережал его на три ступени, когда вдруг прекратил движение. Опустив плечи и выставив вперед голову, Хатч уставился на что-то. Люку, стоявшему на последних двух ступенях, было не видно, на что именно. Хатч сглотнул. Он тоже это увидел. Он смотрел на то, что свело Фила с ума.
- Что? - прошептал Люк. - Хатч, что?
Хатч покачал головой. Он сморщил лицо, будто вот-вот заплачет. Снова покачал головой и вздохнул.
Люк не хотел смотреть, но тем не менее почувствовал, что ноги сами понесли его наверх. - Что там? Что там? Что там? - прошептал он, лишь потом осознав, что трижды спросил одно и то же. Еще одного вида крови он сегодня не выдержал бы.
- Что-то здесь не то, - сказал Хатч каким-то детским голосом. Люк уставился на профиль Хатча. Преодолев последнюю ступеньку, он встал рядом с другом, затем развернулся всем телом к комнате. И увидел то, на что сейчас были направлены их фонарики.
10
Оно то выступало из тени, то снова исчезало в ней.
В дальнем конце чердака, между сводами покатой крыши, прямо и совершенно неподвижно сидел силуэт. Тесное, неосвещенное пространство между мечущимися лучами фонариков было заполнено тьмой. Свет от них казался каким-то хрупким и неясным у своих дальних границ, но его хватало, чтобы различить пыль и серебристую паутину на старой черной шкуре. Его отблеск отражался в клочках волос, отсыревших от дождевой воды, капавшей с кровельных балок.
Луч одного из фонариков упал на то место, из которого выступала фигура. В мутном песочно-желтом свете проявилась небольшая деревянная коробка размером с детскую колыбель. Она походила на гроб, сколоченный из дерева, толи потемневший от времени, толи выкрашенный в черный цвет.
Другой фонарик, тот что был у Люка, высветил рога, росшие над двумя темными пустыми глазницами. Кость была коричневатого цвета, длинная и толстая.
Из туловища торчали две тонкие задние ноги, согнутые в коленях и заканчивающиеся копытами. Казалось, будто рогатая тварь уперлась копытами в стенки гроба перед тем как выбраться наружу.
Черные губы растянулись в злобной гримасе, обнажив длинные желтые зубы. Вся область ниже ноздрей казалась странным образом влажной. Грудь была покрыта маленькими розовыми окруженными мехом сосками. Это было самая отталкивающая деталь, хуже чем пасть цвета слоновой кости, которая, как казалось Люку, вот-вот раскроется и захлопнется, щелкнув зубами.
Тонкие, черные передние конечности, или руки, были подняты на уровне плеч и согнуты в локтях. Почерневшие ладони вывернуты и обращены к потолку, словно существо возносило молитвы, прежде чем встать, или держало раньше в руках предметы, ныне отсутствующие.
Люк не мог проронить ни слова. Не знал, как реагировать, и что думать. Он просто стоял и молчал в пугающей близости от существа, заполнявшего тесное пространство чердака.
Хатч заговорил лишь после того, как луч его фонарика выхватил какие-то бледные предметы, лежащие на полу. - Кости.
Люк опустил глаза и увидел повсюду крошечные кости. Они валялись вокруг деревянного гроба, словно брошенные на пол после того, как с них было обглодано все мясо. Похоже это были кролики и крупные птицы с поломанными крыльями и тонкими как бумага черепами. Некоторые из них были все еще покрыты серым безволосым пергаментом кожи.
- Вон там. - Хатч осветил фонарем царапины на своде крыши. В дереве были глубоко вырезаны похожие на детские каракули символы и круги. Такие же как на рунических камнях, которые они видели в Гаммельстаде. Надписи были нанесены беспорядочно, а на некоторых балках - на разной высоте, длинными рядами, как китайские письмена.
- Что... - Люк не смог закончить предложение. Любые вопросы сейчас казались нелепыми. Откуда им знать, что они значат, и почему они здесь?
Хатч двинулся вперед. Люк вздрагивал от каждого его шага, будто в любую секунду могло произойти нечто страшное. Кости хрустели под ногами Хатча. Подняв фонарик повыше, Хатч навел его на торс и морду торчавшей из коробки твари. - Если оно пошевелится, у меня сердце не выдержит.
- Козел?
- Похоже.
- Господи Иисусе.
- Как раз наоборот.
- Не понимаю.
- А кто понимает? Тут был какой-то храм. Чучело для жертвоприношений. Похоже, это Козел Мендеса.
- Чего-чего?
- Это чучело. Тут сзади, - Хатч наклонился вперед, и Люк затаил дыхание, - уже мыши поработали.
Люк покачал головой. - Что мы делаем?
- Безумие какое-то, - сказал Хатч сам себе. - Только представь, какими чокнутыми были эти ублюдки.
Люк не понимал, что Хатч имеет в виду.
- Эти маленькие руки человеческие. Мумифицированные. Они пришиты. - Хатч повернулся к Люку. В свете фонарика Люка глаза Хатча светились. - Абсолютно чокнутые. Кресты на стенах внизу и гребаный козел на чердаке. Пришитые руки какого-то мертвеца. Смешение метафор. Безумие. Шведское безумие. Это все тьма и длинные ночи. Любого сведут с ума.
Люк повернулся. - Пошли вниз.
- Фил был прав. Это кровать.
- Не пудри мозги.
Хатч покачал головой. - Я видел такие в музее жилищного строительства в Скансене. В свой первый приезд. А еще в Норвегии. Раньше эти маленькие деревянные кровати встраивали в комнаты, потом наполняли их сеном. Днем их накрывали крышкой и превращали в скамейку. Похоже, люди тогда были маленького роста.
- Кто хотел бы полежать в такой?
- Вот этот парень, - ухмыльнулся Хатч и посветил фонариком прямо в злобную морду козла.
- Хатч! - позвал Дом снизу. - Хатч!
Хатч кивнул в сторону лестницы. - Давай двигать отсюда.
Люк боролся с искушением преодолеть всю лестницу в два прыжка.
Позади него вспышка фотокамеры Хатча осветила чердак.
11
- Не выдумывай, - сказал Дом. После употребления львиной доли 'Джека Дэниелса' его язык заплетался. Они хлебали из пластиковых кружек, съев половину оставшейся еды: последние четыре банки колбасы с фасолью, а до этого первое блюдо - порошковый куриный суп с лапшой. Трапезу каждый закончил двумя глазированными батончиками из овсяных хлопьев. Но этого было недостаточно. Проглотив суп, набив животы горячей фасолью и даже вылизав дочиста свои миски, чего никто раньше не делал, они
