— Ну, он всё-таки побольше моего будет, — заметила Китти.
— Типография Гирнека вторая по величине во всём Лондоне, — возразил Якоб. — Только у Ярослава типография больше нашей. И к тому же они шлепают самые простые книжки: обычные кожаные обложки, ежегодные альманахи, указатели — ничего особенного. А у нас — тонкая работа, настоящее ремесло! Вот почему так много волшебников приходят к нам, когда им надо переплести свои лучшие книги: им нравится эксклюзив и роскошь. Вон, на той неделе папа закончил обложку с пентаклем, выложенным крохотными бриллиантами. Нелепо, конечно, но ничего не попишешь: заказчица так хотела.
— Но почему же волшебники не платят твоему папе как следует? Неужели они не боятся, что он станет работать хуже, начнёт все делать спустя рукава?
— Мой папа для этого слишком гордый. Но на самом деле, ему просто некуда деваться. Ему приходится быть паинькой, иначе нас прикроют, а типографию отдадут кому-нибудь другому. Ты не забывай: мы ведь чехи, подозрительные чужестранцы. Нам нельзя доверять — и это несмотря на то, что Гирнеки живут в Лондоне уже полтора столетия.
— Как?! — возмутилась Китти. — Но это же смешно! Естественно, вам доверяют — иначе бы вас в два счета вышвырнули из страны!
— Нас просто терпят, потому что нуждаются в нашем умении. Но теперь, из-за всех этих передряг на материке, за нами следят в оба, на случай, если мы вдруг вступим в заговор со шпионами. На папиной фабрике, например, постоянно работает поисковый шар; и за Карелом с Робертом всё время наблюдают. За последние два года к нам четырежды являлась полиция. Последний раз весь дом вверх дном перевернули. Бабушка принимала ванну, так её так прямо и вытащили на улицу в её старой жестяной ванне.
— Ужас какой!
Китти подкинула крикетный мячик высоко в воздух и поймала его, протянув руку.
— Ну да. Вот тебе твои волшебники. Мы их ненавидим, конечно, но что мы можем-то? Эй, в чем дело? Ты чего губу закусила? Случилось что-то?
Китти поспешно перестала кусать губу.
— Да нет, я вот просто подумала: вы волшебников ненавидите, но при этом вся ваша семья их поддерживает — и твой папа на них работает, и братья твои работают в его типографии. Всё, что бы вы ни делали, так или иначе идёт им на пользу. И при этом они так мерзко с вами обращаются. По-моему, это неправильно. Почему бы твоей семье не заняться чем-нибудь другим?
Якоб печально усмехнулся:
— Знаешь, как говорит мой папа: безопаснее всего плыть за хвостом акулы. Мы делаем для волшебников всякие красивые штуковины, они и рады. А пока они нами довольны, они нас не трогают. Ну, почти не трогают. А если мы им не угодим, что будет? Они нас просто сожрут, наверняка. Ну вот, снова ты хмуришься.
Китти осталась недовольна его рассуждениями.
— Если вы не любите волшебников, вам не следует с ними сотрудничать! — твёрдо сказала она, — Это неправильно с точки зрения морали.
— Чего-о?
И Якоб пнул её в ногу — он рассердился по-настоящему.
— Не надо ля-ля! Что, твои родители с ними не сотрудничают, что ли? Все с ними сотрудничают! Другого выхода просто нет. Если ты откажешься на них работать, явится ночью полиция — или кто-нибудь ещё похуже — и поминай как звали! Просто нет другого выхода. Или всё-таки есть? Есть или нет?
— Н-нет, наверное…
— Вот то-то и оно, что нету. Хочешь жить — работай на них. И все.
Катастрофа стряслась, когда Китти было тринадцать лет.
Лето было в разгаре. В школе начались каникулы. Убогие домишки стояли, залитые солнцем; щебетали птицы, комнаты были пронизаны светом. Отец мурлыкал, стоя у зеркала и поправляя свой галстук. Мать оставила ей на завтрак в холодильнике замороженную булочку.
Якоб заглянул к Китти с утра пораньше. Она открыла дверь — и он приветствовал её взмахом шляпы.
— Крикет! — выпалил он. — Сегодня идеальный день для крикета. Пошли в парк. Все сейчас на работе, никто нас не прогонит.
Парк находился к западу от Белема, в стороне от фабрик и магазинов. Ближе к Белему он представлял собой обычную пустошь, заваленную кирпичом и обрывками ржавой колючей проволоки и поросшую бурьяном. Якоб с Китти, как и другие ребятишки, постоянно там играли. Но если пройти подальше и перейти старый металлический мост через железную дорогу, парк мало-помалу становился все приятнее: раскидистые буки, тенистые аллеи и пруды с дикими утками, рассеянные по ровной зелёной травке. За парком проходило широкое шоссе, а дальше стоял ряд высоких особняков за глухими заборами, говорящий о том, что тут живут волшебники.
Простолюдинов в приятной части парка не жаловали. На детских площадках рассказывали страшные истории про детей, которые забрели туда на свой страх и риск — и больше их никто никогда не видел. Китти не особенно верила в эти байки. Они с Яковом пару раз переходили металлический мост и добирались до самых прудов. Один раз хорошо одетый джентльмен с длинной чёрной бородой принялся орать на них с той стороны пруда. Якоб ответил ему красноречивым жестом. Сам джентльмен на это никак не отреагировал, но его спутник, которого ребята прежде не заметили — очень низенький человечек неприметной внешности, — помчался к ним вокруг пруда с удивительным проворством. Китти с Якобом еле успели унести ноги.
Но обычно, когда они смотрели через железную дорогу, запретная часть парка была пуста. Просто обидно было, что такое славное место пустует, тем более в такой славный денек, когда все волшебники на работе. И Китти с Якобом побежали туда.
Их подошвы гулко стучали по гудроновой поверхности моста.
— Никого нету, сказал Якоб. — Я же тебе говорил!
— Точно? — Китти прикрыла глаза ладонью и принялась вглядываться в кольцо буков, которые трудно было рассмотреть из-за яркого солнца, бившего в глаза. — А вон там, под деревом, вроде бы есть кто-то. Только я разглядеть не могу.
— Где? Нет, это просто тени. Ну, если трусишь, пошли тогда к стенке. Там нас не будет видно из домов через дорогу.
Якоб пересек дорогу и побежал по густой зелёной травке, ловко подбрасывая мяч плоской стороной биты. Китти пошла следом, но более осторожно. Высокая кирпичная стена отделяла парк от шоссе, с противоположной стороны которого возвышались особняки волшебников. У стены ты действительно чувствовал себя в большей безопасности, потому что середина просторного газона просматривалась насквозь из чёрных окон верхних этажей особняков и ощущение было на редкость неуютное. Но для того, чтобы оказаться у стены, придётся пересечь весь парк, и до железного моста оттуда слишком далеко. Китти это казалось неразумным. Однако денек такой славный, а вокруг ни души! И Китти побежала следом за Якобом, чувствуя, как ветерок ласкает её тело, и радуясь высокому голубому небу над головой.
Якоб остановился в нескольких метрах от стены, у посеребренного фонтанчика для питья. Он подкинул мяч в воздух и запульнул его на недосягаемую высоту.
— Здесь самое подходящее место, — сказал он, дожидаясь возвращения мяча. — Это будут воротца. Чур, я первый отбиваю!
— Ну, ты же обещал!
— А бита чья? А мячик?
Невзирая на протесты Китти, право собственности возобладало, и Якоб занял позицию перед фонтанчиком. Китти отошла немного назад и потерла мячик о шорты, как делают боулеры. Потом обернулась и, прищурившись, окинула Якоба оценивающим взглядом. Он постучал битой по траве, глупо ухмыльнулся и оскорбительно повертел задницей.
Китти начала разбегаться, сперва медленно, потом набирая скорость, зажав в руке мяч. Якоб все постукивал по траве.
Китти замахнулась и выпустила мяч с демонической скоростью. Мяч отскочил от асфальтовой
