Когда драматург работает по заказу театра, знает режиссера и его замысел, знает актеров и их возможности, он пребывает, конечно, в сравнительно комфортном профессиональном состоянии. Это совсем не то, что задумать пьесу и сочинять в полном одиночестве, не имея ни малейшего представления о ее дальнейших перспективах.
Юрий Жигульский как режиссер-постановщик знал, чего хотел. Я, в свою очередь, знал, чего хотел он. Поэтому наша работа спорилась.
Общий облик пьесы достаточно подробно воссоздан в отзыве К.Ломунова. Добавить остается немного. В окончательном же виде «Наташа Ростова» целиком воспроизведена в конце этой книги. Можно прочитать.
Пьеса, а потом и спектакль, начинается с пролога. В этом прологе Наташа встречает своего мужа Пьера, который возвращается из важной для него поездки в Петербург. Тут же и подросток Николенька — сын погибшего на войне Андрея Болконского. После того бала, на котором юная Наташа танцевала с князем, прошло десять лет…
Помню, кто-то предлагал не делать этой сцены, обойтись без ретроспекции. Я не посчитал это правильным. Если автор доводит рассказ о судьбе героини до ее зрелых лет, показывает «семейное счастье», показывает новых Наташу и Пьера, выводит на авансцену маленького Болконского, то он это делает совсем не случайно. В таком драматургическом решении затаено много важного для понимания толстовских размышлений о человеческой натуре, о движении судеб его героев в историческом потоке.
Толстой в романе, повествуя о Наташе, не прибегает ни к каким особым композиционным ухищрениям, он строго выдерживает последовательность событий — от начала и до финала. У нас в спектакле (а до этого в пьесе) конец поставлен в начало. Почему?
А потому, что это диктуется условиями театра, законами зрелищности. После прощания Наташи с умирающим Андреем и смерти героя, после такого эмоционального пика, не нашлось бы, наверное, сил, способных удержать на местах молодой зал. Сюжетные узлы развязаны, история закончилась, значит — конец.
Постепенно выстроили каркас пьесы…
После пролога, то есть перенесясь на десять лет назад, мы оказываемся на балу у екатерининского вельможи, где юная Наташа впервые видит Андрея Болконского и много с ним танцует. Молодой князь начинает бывать в доме Ростовых и делает Наташе предложение. Повинуясь воле отца, он на целый год уезжает за границу. Таков, если совсем коротко, первый акт, который условно можно озаглавить одним словом — ЛЮБОВЬ.
Столь же условное, но вполне значимое название у второго акта — ИЗМЕНА. Мы узнаем о чувствах Пьера к Наташе, далее она с матерью наносит явно не задавшийся визит к старому Болконскому. После сцены в театре героиня увлекается Анатолем Курагиным, неудачно пытается бежать из дома. Она страдает, ее духовная связь с Андреем порушена.
И, наконец, третий акт — СМЕРТЬ. Москва скоро будет сдана французам. Ростовы спешно грузят на подводы свои вещи, чтобы покинуть столицу. С воюющими уходит Пьер. Наташа, патриотка, требует освободить подводы для раненых. Приходит весть о ранении Андрея на Бородинском поле. Она находит его. Они снова вместе. Но он уходит туда, где ничего нет, где нет ее, где нет их счастья. Последние слова в спектакле произносит пятнадцатилетний Николушка Болконский.
Оформлял спектакль опытный театральный художник Владимир Львович Талалай. Ему было немало лет, но его постановочное решение оказалось по-молодому смелым, раскованным, оно позволяло создать зрелище подвижное и темпераментное. Занавеса не было. Сценическое пространство решалось как единый образ — и того бурного давно прошедшего времени, и самого знаменитого толстовского романа. В очерке портала в течение всего спектакля угадывались силуэты пушек, лафетов, ядер, штыков, знамен, а вот в пространстве и объеме сцены могли вольно возникать и перемещаться то дворцовые люстры, то абрисы древесных куп, то вдруг от авансцены к заднику вытягивался уходящий вверх помост, позволяющий режиссеру строить интересные мизансцены. Перемены осуществлялись почти мгновенно: появлялись две- три новые и действие переносилось то в Лысые Горы, то на бал, то в дом Ростовых или Ахросимовой, то в кабинет старого Болконского или Пьера, а то в поле под Бородином… Словом, оформление позволяло вольно развиваться сюжету, создавая эмоциональное напряжение.
А была ли в театре Наташа Ростова? — вот коренной вопрос. Если бы не было, то о чем бы тогда и говорить! Звали эту актрису Людмила Тоом, Милочка… Легкая, тонкая. С огромными темными глазищами — юная свежесть, сверкающее порхание. Если совсем коротко, она была очень красива, из тех, что «глаз не оторвать».
В подкрепление своего мнения сошлюсь на еще одно. Оно принадлежит одному из самых авторитетных критиков в те времена, профессору, доктору искусствоведения Аркадию Николаевичу Анастасьеву. Театральные люди знали — дождаться от него комплиментов — практически невозможно. Но если уж похвалил, поддержал, то, значит, так оно и есть на самом деле. Такой была у него репутация, заслуженная годами честной критической работы.
