наклонившись ко мне, и наслаждался моими страданьями, поворачивая клинок в ране. Я дёрнул руку на себя, пытаясь освободиться, и клинок разрезал пластиковый хомут. Он потерял равновесие, взмахнул руками и упал головой мне на колени. Вне себя от боли и ярости я стал лупить его локтем в голову и шею, пока он не потерял сознанье. Негнущимися пальцами правой руки я схватил клинок и разрезал свои путы, затем перехватил клинок левой рукой и освободил Мати.
— Ну и сволочь! — Воскликнул Мати и попытался погладить меня по правой руке, из которой ручьём бежала кровь.
— Лучше перевяжи, — Сказал я, чувствуя, что скоро накатит болевой шок.
Мати поспешно скинул с себя футболку, порвал её на несколько частей и весьма умело перевязал рану. Из оторванного рукава моей сорочки и остатков футболки он соорудил мне перевязь. Я почувствовал себя плохо и упал на стул, едва не потеряв сознанье. Перед глазами стояла красная пелена. Мати тормошил меня за плечо и что-то говорил, но я его не слышал. В ушах звенело. Это продолжалось минут пять, потом я начал приходить в себя, а рана со страшной силой заболела.
— Больно, — Пожаловался я Мати.
— Терпи, малыш! — Почему-то обрадовался он. На глазах его блестели слёзы.
Я с трудом поднялся на ноги.
— Мне нужно обезболивающее, иначе я помру от боли. Пошли искать аптечку, — Сказал я и вышел из бокса.
Мати заботливо поддерживал меня за локоть левой руки.
По коридору навстречу нам бежала переводчица с моего допроса.
— Я вам помогу, — Сказала она на бегу и скрылась в боксе.
Там раздались два приглушённых выстрела, затем она вышла оттуда, с невозмутимым видом поправляя юбку.
— Поздравляю, — Сообщила она нам. — Вы только что убили господина Хе’м Гор Т Сё. Очень уважаемый господин. Мы скорбим по нему всем своим сердцем. Пойдёмте, я перевяжу вашу рану.
— А где генерал? — Спросил я.
— Генерал мёртв. Но это не должно вас волновать. Так и было задумано.
Я поморщился: похоже, мы угодили в такой гадюшник, что мало приключений не будет.
— Зачем нас связали, если вы хотели, чтобы мы его отвлекли? — Спросил я по дороге.
— Тогда бы господин Хе’м Гор Т Сё почувствовал подвох.
— А если бы он нас убил? — Возмутился Мати.
— Мы включили специальный сигнал, чтобы он не почувствовал моё приближение. То, что вы оба живы — это большой плюс операции, — Спокойно сказала она.
— Вот стерва, — Прошептал Мати мне на ухо.
Мы дошли до середины коридора, и она открыла ключом небольшую дверцу в металлической решётке. Мы последовали за ней в заваленный оборудованием полумрак, где картонные коробки и ящики всевозможных размеров громоздились рядом с какими-то приборами, образуя своего рода лабиринт. Переводчица быстрым шагом направилась к дальнему углу лабиринта и остановилась перед пыльным деревянным ящиком с полустёртой маркировкой «US Army Biomedical Service». Она приоткрыла его, извлекая жёлтый чемоданчик, на котором был изображён красный крест. Хрустнули защёлки, и в окружающем пространстве запахло почему-то карболкой. Она начала вглядываться в содержимое чемодана.
— Вот этим нужно присыпать рану, а потом наложить эту повязку. А в этом шприце — обезболивающее, — Подсказал ей Мати. — Я когда-то пользовался такими аптечками в экспедициях.
Она развязала повязку на ране, и я скорчился от боли. Мати схватил шприц из чемодана и быстро всадил мне иглу в левое плечо, я даже пикнуть не успел.
— Ты что? А дезинфекция? — Разозлился я на него.
— Игла покрыта стерилизующим составом, это же всё рассчитано на применение в полевых условиях.
Переводчица принялась обрабатывать мне рану. Боль постепенно отступила, но не пропала совсем. Я наконец смог нормально соображать.
— Кто у вас тут главный? Я хочу с ним поговорить, — Сказал я ей.
— У нас нет главного, вы ошибаетесь, как и господин Хе’м Гор Т Сё.
— А кто теперь замещает генерала? — Я не сдавался.
— Это не имеет значения. Генерал взял на себя всю ответственность, а господин Хе’м Гор Т Сё ему поверил, хотя и знал правду. Но он не мог поверить в неё.
— Он приказал ему умереть? — Спросил Мати.
— Вы задаёте слишком много вопросов.
— Послушайте, любая встреча с вашими этими господами может стать для нас последней! Позвольте нам хотя бы удовлетворить совё любопытство, — Сказал я как можно более просительно.
Она, похоже, смягчилась.
— Как называлась станция, на которой нас схватили? — Снова спросил я.
— Музей истории естественных наук.
— Почему-то я так и думал. А почему её так и не открыли? — Спросил Мати.
— Я не знаю, раздражённо сказала она. Нам нужно идти, — Она закончила перевязку и собралась уже уходить.
Мати выудил из ящика ещё один медицинский чемоданчик, и мы пошли за ней.
— Позвольте, я угадаю, что случилось? — Спросил я на ходу и, не дождавшись ответа, продолжил. — Довольно давно, лет тридцать назад, вы построили гейт-станцию, что позволило вам совершать переходы в другие миры. Однако вскоре ваши господа обнаружили, что не имеют влияния на жителей других миров, и быстро свернули этот проект, опасаясь, что мы можем освободить этот мир от них. Что скажете?
— Скажу, что Вы не правы, — Произнесла она, пристально посмотрев на меня. — До ввода станции в строй у нас был только один господин — господин Хатуль, наместник Бога на земле. Под его мудрым руководством мы достигли процветания, объединения всех наций в одну и создания мирного общества. Ему мы обязаны проектами космических кораблей и гейт-станции. Когда станция заработала, господин Хатуль ушёл, но пришли другие господа. Много других.
— Я вас понимаю, — Заявил я, хотя уже ничего не понимал.
Дальше она пошла молча и на вопросы не отвечала. Мы поднялись на лифте на тот этаж, где находился кабинет генерала. Стоявшие у лифта солдаты вытянулись по стойке смирно. Далее мы прошли по коридору, миновали дежурного, который вскочил и что-то доложил переводчице, весь трясясь от страха. Она коротко кивнула ему, и мы вышли на просторный двор, распахнув весьма массивные двери. День клонился к закату. Недалеко от бетонного крыльца парил большой чёрный гравимобиль, резкие очертания которого шли вразрез с моими представлениями об этих грациозных машинах. На двери красовался герб Корпорации. Шофёр, азиат в чёрной куртке и кепке, дремал, откинувшись на подголовник и свесив руку в открытое окно. Переводчица что-то резко сказала ему, шофёр встрепенулся, выскочил из машины и распахнул заднюю дверь, согнувшись в поклоне.
— Он довезёт вас до космодрома, — Сказала она. — Его не посмеют остановить. Да, ваши вещи уже в салоне. Двое солдат попробовали вашу еду, они сейчас в коме. Поэтому больше к ним никто не прикасался.
Она повернулась и скрылась за дверью. Мы с Мати переглянулись и пулей заскочили в салон гравимобиля. Шофёр хлопнул дверцей, машина задрожала и поползла, описывая небольшой полукруг. Свет едва пробивался сквозь тонированные стёкла, но моё внимание привлекли наши мешки посреди просторного салона, и мы с Мати, не сговариваясь, накинулись на воду и колбасу. Хлеб уже засох, так что его пришлось грызть, что нас не остановило. Вмиг уделав роскошные кожаные сиденья крошками, мы допивали предпоследнюю флягу воды, передавая её друг другу. Я откинулся на подголовник и смотрел в окно, а Мати разложился поперёк салона, скинул кроссовки и положил ноги мне на колени. Под голову он затолкал мешок.
— Ты мой герой, Рик, — Сказал он, довольно рыгнув.
— Фу, Мати, какой ты невоспитанный мальчик, — И я погрозил ему указательным пальцем левой
