— Человек не может жить без хлеба, без электричества, без одежды. Данила, ты любишь электричество? Или ботинки, например, или свой компьютер?
— Нет, я не так выразился…
— 'Первое слово, дороже второго' — народная мудрость, золотая истина. Жить не можешь, а уехал к своему любимому компьютеру и бросил их в деревне, оставил на растерзание Зверю…
— Но я ведь не знал… — Ноги у Данилы подкосились. Отчаяние завладело им. Он готов был в любой момент упасть на колени и съежиться в позу эмбриона.
— Ты знал! — Голос Кудесника прогремел, как удар грома. — Я тебя предупредил, и не обманывай себя, что ты ничего не понял. Ты видел этот туман. Ты чувствовал этот туман. Ты знал, ЧТО прячется в этом тумане. Тебе не надо никуда бежать, Данила, чтобы найти Дракона. Дракон находится у тебя внутри. Он застил твой разум туманом. 'То, что внутри, то и снаружи'. И ты бросил их и сбежал. Другими словами, ты избавился от них. Но чем они тебе помешали, Данила, ведь они любили тебя?
— Нет. — Глаза Данилы метались из стороны в сторону в поисках выхода. — Я — это не ты. Ты — это не я. Ты — Дьявол. Ты подавляешь мой разум гипнозом. Ты просто используешь меня в своей нечистой игре. Тебе нужна энергия Змия, что ввергнуть этот мир в Хаос…
— Ты жалок, Данила, труслив и жалок. Ты извиваешься, как Змий, поджаренный на собственной сковородке. Ты увидел, что они живы и здоровы, но это тебя не обрадовало — разве это любовь? Ты увидел, что они свободны и счастливы, но ты заплакал от горя — разве это любовь? Ты заплакал от обиды за себя любимого — тебя забыли! Тебя нет рядом, но они СМЕЮТ радоваться и смеяться — разве это любовь?! Их счастье воспринимается тобой как предательство. Но открою тебе маленький секрет, Данила, все, что ты увидел, было лишь плодом твоего воображения. Ты создал в голове мираж, чтобы оправдать свою трусость: 'Ах, так! Они забыли про меня! Так стоит ли теперь терзаться?'
И вдруг Данила увидел выход. На том месте, где совсем недавно выхода не было, в беседке появилась дверь. И Данила бросился бежать. Он бежал долго и без оглядки. Ноги тряслись и подкашивались. Он задыхался. Слезы душили его. 'Я — не трус. Я — не трус. Я — не трус…' — повторял он с упрямством ребенка, судорожно всхлипывая и сжимая кулаки.
Вдруг Данила остановился и замер. Он очутился непонятно в какой стороне города на какой-то неизвестной улице. Вокруг не было ни души, а впереди на мокром асфальте улицы расположилась уже знакомая ему белая булка тумана. 'Ж-ж-ж-ж-р-р-р-р' — тело завибрировало, как натянутая струна. 'Я — не трус. Я — не трус. Я — не трус…' — Данила зло прищурил глаза и ринулся в белую пучину электромагнитного Зверя. Но Дракон оказался холодным внутри. Белая пелена вобрала в себя 'героя', но не убила, не растворила и даже не оглушила. Данила остановился в растерянности и стал озираться по сторонам. Он хотел было крикнуть: 'Дракон выходи!', но из его памяти выплыли слова известного анекдота. Данила закусил губу и начал сотрясаться от беззвучного смеха.
В тот же миг напряжение ушло из тела, а туман неожиданно рассеялся, и посреди пустынной улицы Данила опять увидел Кудесника. Почему-то теперь это его не удивило, не испугало и не расстроило. Данила устало доковылял до ближайшей стены, сел прямо на мокрый асфальт, облокотился спиной на холодные кирпичи и закрыл глаза.
— Ты ошибся в выборе слов. — Голос Кудесника звучал прямо в его голове. — 'Я люблю. Я люблю. Я люблю' — об этом ты и не подумал. Чтобы сдохнуть, не надо ни ума, ни смелости. Отдать себя на растерзание Зверю — закамуфлированная трусость. Зверь выплюнул тебя, Данила. Зверь не питается падалью.
— Кто ты? Что тебе от меня надо?
— Я тот, кто должен помочь тебе вспомнить ВСЁ.
— Вспомнить всё! — Данила горько ухмыльнулся. — Понятно, я — секретный агент, засланный на эту планету с великой миссией и потерявший память. Только что-то этот агент, мягко говоря, не очень похож на Шварценеггера. Скорее, я похож на Иванушку-дурачка, что кричит в жопу Змей-Горынычу: 'Выходи, биться будем!'
— Очень приятно, что этот 'агент' вместе с памятью не потерял и чувство юмора. Оно тебе весьма пригодится в предстоящих переделках.
— В каких еще переделках? Объясни мне, ради Христа, в чем смысл этой дурацкой игры?
— Ради Христа? Хорошо. Представь себе одиночную камеру — серые стены, одна дверь и маленькое круглое окошечко наверху. Представь себе человека, который родился и вырос в этой камере и ничего кроме этой камеры в жизни своей не видел. Все стены этой камеры завешаны табличками с надписями: 'жизнь, жизнь, жизнь, жизнь, жизнь…', и только на дверях висит табличка: 'Смерть!'
Как ты думаешь, Данила, почему, когда Христа приколачивали к распятию, он искренне жалел своих палачей и постоянно повторял: 'О, Господи, они не ведают, что творят'?
— Он знал о том, что находится там, за дверью?
— Да, в этом-то и заключается великая ирония — к человеку пришел проводник, чтобы помочь ему выбраться из темницы, но человек вытолкал спасителя за дверь, а образом спасителя завесил все стены своей камеры, вместо табличек с надписью 'Жизнь'. И стал поклоняться ему, как Богу.
— Очень поучительная притча. Но мне непонятно — зачем тогда человек вообще рождается на свет, если смысл жизни — выбраться из жизни?
— Вот! Гениально, Данила! Правильно сформулированный вопрос всегда содержит в себе недосформулированный ответ — смысл жизни — выбраться из жизни. Не умереть, не покончить с жизнью, а именно выбраться.
— Сложно это все. — Данила огляделся по сторонам. Длинная улица — жизнь. Холодный и серый асфальт, как символ безысходности. Кирпичные дома, как стены каменного коридора. Переулки — перекрестки в лабиринте жизни. А выход где?
— Все границы иллюзорны, Данила. Все измерения — фантом. Твой разум — твоя тюрьма. Твои мысли — Гончие барьера.
— Да какие там Гончие?! Скорее, замороженные черепахи…
— Гончие барьера — пожиратели душ. Они охраняют границы материального мира. Двигаются они только через углы. В этом их коварство, но в этом и слабость. Избегай углов. Плыви по извилистым волнам. Увидишь Солнце, подплывай к нему по спирали. А увидишь Гончих барьера, ускользай от них по кривой…
— Послушай, Кудесник, может, хватит мне голову морочить символизмом. Будь человеком, объясни нормальным языком. Почему разум — это тюрьма? Почему измерения — это фантом? Почему Гончие двигаются только через углы?
— Хорошо, давай начнем все с самого начала. Я расскажу тебе еще одну притчу. Жил-был человек. И жил он в гробу…
Данила согнулся пополам и начал ржать. Он не мог с собой ничего поделать — его просто распирало от смеха:
— Ха-ха-ха, а на стенках гроба было написано…
— Ничего там было не написано. Там было темно, как в жопе у негра. — Старик, похоже, не склонен был придавать своим 'учениям' академическую серьезность. Наоборот, по всему было видно, что Кудесник очень рад тому обстоятельству, что Данила избавился от паники и вновь обрел чувство юмора. — Человек жил в гробу и 'в гробу он себя видал' в прямом и переносном смысле. Слева и справа, спереди и сзади, сверху и снизу человек был зажат тесными стенками. Он родился и вырос в этом гробу и ничего кроме гроба за всю свою жизнь не видел. И думал человек, что гроб — это и есть Мир…
Продолжать, или ты уже все и сам понял?
— Продолжай. Ничего пока не понял, но начало интересное! Двери с надписью 'Выход', я так понимаю, в этом гробу уже нет?
— Нет входа, нет выхода. Нет поворота налево, нет поворота направо. Нельзя опуститься, нельзя возвыситься. Нельзя понять — большой мир или маленький. Для этого человека не существовало измерений, потому что измерять было нечего. Но вот однажды стенки слева и справа вдруг исчезли. И с великим изумлением понял человек, что Мир — это не гроб, а бесконечный узкий тоннель. И он, человек, может, перекатываясь с боку набок, двигаться вдоль по тоннелю этого Мира. У человека появилось линейное измерение — раз с боку набок, два с боку набок, три… Жить стало интереснее, жить стало
