грубым.
— Как она добралась в Страткорри?
— Она сказала, что часть дороги прошла пешком, а потом ее подвез снегоуборщик.
Это означало, по крайней мере, что дорога уже расчищена.
— А где она сейчас?
— Я ее уложила… Ей было очень плохо.
— Она знает, что вы пошли мне звонить?
— Нет, я подумала, что лучше не говорить.
— Правильно, не говорите. Ничего не говорите. Просто оставьте ее у себя, пока я не приеду.
— Хорошо, мистер Кейрни. Поверьте, мне очень жаль.
— Ничего страшного. Вы совершенно правильно сделали, что позвонили. Мы волновались. Спасибо вам, я сейчас приеду.
Когда он приехал, Каролина спала. Не совсем даже спала, а пребывала в блаженном состоянии между сном и бодрствованием, согревшись и уютно свернувшись под одеялом. Звук его низкого голоса прервал ее дрему, пронзив ее словно клинок, и она мгновенно проснулась и насторожилась. Голова у нее была ясной. Она вспомнила, как сообщила женщине за стойкой, что приехала из усадьбы Кейрни, и пожалела о собственной болтливости. Но боль отпустила, сон подействовал освежающе, и поэтому, когда Оливер Кейрни без стука распахнул дверь и вошел, Каролина уже была готова к встрече и обороне.
— О господи, вам пришлось сюда ехать, а тут ведь ничего не случилось. Смотрите, — она села, — со мной все в порядке.
На нем было серое пальто и черный галстук, это напомнило ей о его погибшем брате, и она поспешно продолжила:
— Просто я очень долго шла, но все-таки не всю дорогу — меня подобрал снегоуборщик.
Он захлопнул дверь и облокотился на латунную перекладину в ногах кровати.
— Джоди с вами? — спросила она радостно. — Мы могли бы остаться здесь. У них есть свободные номера, и мы бы лучше подождали Ангуса тут. Он уехал, как выяснилось, на пару дней с американкой…
— Заткнитесь, — сказал Оливер.
Никто и никогда не говорил с Каролиной таким тоном. Она обиженно умолкла.
— Я велел вам сидеть дома и ждать.
— Я не могла.
— Почему?
— Потому что Джоди рассказал мне про вашего брата. Ему сказала миссис Купер. И это так ужасно, что мы появились в такой момент… Я чувствовала себя такой виноватой… Я не знала…
— Откуда вам было знать?
— Но в такой момент.
— Так или иначе, это не имеет значения, — отрезал Оливер. — Как вы себя чувствуете?
— Я в полном порядке.
— Вы упали в обморок. — Это прозвучало, как обвинение.
— Так глупо вышло. Я никогда не падаю в обморок.
— Проблема в том, что вы вообще ничего не едите. Если вы будете и дальше вести себя таким идиотским образом, вы, конечно, будете падать в обморок. Надевайте плащ, и я отвезу вас домой.
— Но я же говорю вам, мы можем остаться здесь. Мы подождем Ангуса в гостинице.
— Вы можете подождать Ангуса у меня в усадьбе, — он подошел к стулу и поднял черный плащ.
Каролина нахмурилась.
— Что, если я не хочу ехать, — поинтересовалась она. — Я не обязана.
— Что, если вы разочек сделаете то, что вам говорят? Что, если вы будете думать о ком-нибудь еще, а не только о себе? На миссис Купер лица не было, когда я вернулся, она уже начала представлять себе всякие ужасы, которые могли с вами случиться.
Каролина ощутила укол совести.
— А что Джоди?
— С ним все в порядке. Я оставил его смотреть телевизор. Ну, вы идете?
Делать было нечего. Каролина вылезла из кровати, позволила ему надеть на себя плащ, сунула ноги в сапоги и смиренно поплелась за ним вниз по лестнице.
— Миссис Хендерсон!
Она появилась из своей комнаты и встала за стойкой словно услужливый продавец.
— О, вы ее нашли, мистер Кейрни. Очень хорошо.
Она подняла откидную доску на стойке и вышла к ним в холл.
— Как вы себя чувствуете, милая? — спросила она Каролину.
— Я в порядке, — ответила та, и, подумав, добавила, — спасибо, — хотя ей было трудно простить миссис Хендерсон за то, что она позвонила Оливеру.
— Не за что. И когда Ангус вернется…
— Передайте ему, что его сестра в усадьбе Кейрни, — сказал Оливер.
— Обязательно. Я рада, что вам лучше.
Каролина направилась к двери. Оливер еще раз поблагодарил миссис Хендерсон. Они вышли в холодные, мягкие, ветреные сумерки, и она расстроенно забралась в «лендровер».
Назад они ехали молча. Предсказанная оттепель превратила снег в жидкую кашу, и дорога через холм почти растаяла. Западный ветер разгонял серые облака, открывая в небе сапфировые прогалины. Через открытое окно в «лендровер» проникал запах дерна и влажных торфяников. С берегов маленького поросшего тростником озерка взлетали кулики, и вдруг стало понятно, что почки на деревьях вот-вот распустятся и настанет долгожданная весна.
Каролина думала о том лондонском вечере, когда они с Хью ездили в клуб «Арабелла». Она вспоминала, как огни города отражались в небе оранжевым заревом и как она опустила стекло, подставила голову навстречу ветру и представляла, как хорошо быть за городом. Это было каких-то три-четыре дня назад, но сейчас ей казалось, что с тех пор прошла целая жизнь. Как будто все это происходило с какой-то другой девушкой в совсем другие времена.
Но то была иллюзия. Она — Каролина Клиберн, и на ней висит сотня нерешенных проблем. Она — Каролина Клиберн, и она должна вернуться в Лондон прежде, чем там все встанут на уши. Она — Каролина Клиберн, и она выходит замуж за Хью Рашли. Во вторник.
Таково было истинное положение дел. Чтобы вернуться к реальности, она стала думать о заваленном свадебными подарками доме в Мильтон-гарденс. О белом платье, висевшем в ее шкафу, о поставщиках, приходящих со своими переносными столами, и их накрахмаленных белых скатертях. Она подумала о бокалах для шампанского, скопления которых так похожи на мыльные пузыри, букетах гардений, хлопках пробок и традиционных тостах, она подумала о Хью, заботливом, собранном Хью, который никогда не повышал на нее голос, не говоря уж о том, чтобы велеть ей заткнуться.
Это ее терзало. Она вспоминала об этом с негодованием и обидой. Обиду на Ангуса, который подвел ее как раз тогда, когда она больше всего нуждалась в его поддержке, смылся на машине с какой-то старой американской вдовушкой, не оставив ни адреса, ни даты возвращения, ничего определенного. Обиду на миссис Хендерсон с ее очками в стразах и выражением почтительной деловитости, которая позвонила Оливеру Кейрни в тот момент, когда Каролине меньше всего хотелось его нового вмешательства. И наконец, обиду на самого Оливера, этого невыносимого человека, который брал на себя гораздо больше, чем требовали обычаи гостеприимства.
«Лендровер» перевалил через гребень холма, и дорога пошла вниз, ведя их обратно к поместью Кейрни. Оливер переключил передачу, колеса глубоко погружались в жидкий снег. В молчании чувствовалось его неодобрение. Ей хотелось, чтобы он хоть что-то сказал. Все ее обиды слились в раздражение, направленное на него одного. Оно росло до тех пор, пока не осталось сил его сдерживать, и в конце концов она холодно произнесла:
— Это глупо.
