Отец взялся готовить ужин. Сергей стал помогать.
— А на чем мама уехала? — вдруг спросил Сергей.
— На чем? Поездом.
— А велосипед с собой взяла?
— Нет, зачем же.
— В сенях нет его. Только твой.
— Да, да. Правильно. Мамин там, в бригаде остался.
Сергей начал рассказывать, как ему жилось эти дни у бабушки Фроси.
Казалось, отец слушает, и даже внимательно, но слышит почему-то не все. А на некоторые вопросы Сергея отвечает просто невпопад. Почему бы это? Может, он нервничает из-за того, что мама уехала? Конечно, лучше бы не уезжала, сидели бы все вместе и ужинали, а то ее нет. Но она ведь приедет. Сергей не раз слышал, как мать говорила отцу, что соскучилась по своей родине и обязательно съездит туда. Вот, значит, собралась и поехала.
— Будем спать ложиться? — предложил отец.
— Можно и спать, — согласился Сергей. Едва его голова коснулась подушки, он сразу же уснул.
Обычно он никогда ночью не просыпался, и мать даже хвалила его за это. А вот теперь почему-то проснулся. Совсем неожиданно.
Он обвел глазами комнату…
Привернутая лампа сеяла слабый желтоватый свет, по углам сгустились тени. Подперев голову ладонями, у стола сидел отец. Сергею было хорошо его видно, потому что на лицо Николая Михайловича падал из-под абажура свет. Сергей хотел было окликнуть, но то, что он увидел, так удивило и поразило его, что он не проронил ни звука. Отец сидел с закрытыми глазами, крепко закусив нижнюю губу, а по небритым его щекам текли слезы… Да, да, слезы! Такого Сергей никогда не видел, и не только не видел, он даже подумать не мог, чтобы его отец, такой смелый, большой и сильный, — и вдруг слезы. Он всегда Сергею твердил, что настоящий мужчина не должен плакать, что хлюпанье есть признак слабости характера. И вдруг такое… Сергей весь сжался. Сам не зная почему, он понял, что случилась какая-то ужасная беда.
— Пап! — тихонько позвал он.
Отец не спеша, будто соображая, где он и что с ним, оторвал от ладоней голову.
— Чего не спишь? — также шепотом спросил он.
— А ты?
— Да вот немного засиделся.
Отец незаметно смахнул рукой слезы.
— Сам говорил — нехорошо, и сам плачешь, — прошептал Сергей, тоже готовый разреветься.
— Я, брат, не плачу. Просто задумался и не заметил… Бывает иногда такое в жизни. Давай спать.
— Я с тобой лягу?
— А в чем дело? Переходи. Вот только постелю.
Отец разобрал свою постель, и довольный Сергей перекочевал туда, забравшись к стеночке. Когда лег и отец, Сергей весь прижался к нему, удобно устроив голову на могучей отцовской руке.
— Как же нам, Сережка, завтра быть? Мне утром обязательно нужно на работу. Пойдешь опять к Тане?
— Пойду, — охотно согласился мальчик.
— Надо, брат, ничего не поделаешь. А вечером я приду за тобой. Таня-то ведь хорошая девочка?
— Хорошая, — согласился Сергей.
Отец привлек к себе сына, пошарил рукой — не раздет ли тот.
— А когда мама приедет? — спросил Сергей.
— Долго не приедет, — помолчав, проговорил отец.
Сергей чувствовал, что от него что-то скрывают.
КАК БЫТЬ ДАЛЬШЕ?
В этот день Николай Михайлович в поселок вернулся поздно, когда уже совсем стемнело. Не заходя домой, он направился к бабушке Фросе за Сергеем, но там мальчика уже не было. Не было также ни бабушки, ни Тани.
«Видно, пошли к нам, — решил Николай Михайлович и заспешил домой. Но почему они не дождались меня?»
У калитки его встретил веселым лаем Шарик.
На завалинке сидела бабушка Фрося, рядом, положив ей на колени голову, — Таня. Она спала. Сергей сидел на ступеньке крылечка, привалившись к перилам. Увидев отца, он сорвался с места и бросился навстречу.
— А я к вам заходил. Только смотрю — никого нет.
— Сбежал Сережка, — пожаловалась бабушка Фрося.
— Как сбежал? — удивился Николай Михайлович.
— Или обиделся, или что-нибудь другое — сама не пойму. Весь день играли с Танюшкой. Поужинали тоже. Потом гляжу — ни с того ни с сего насупился. Спрашиваю: чего, мол, ты, Сережка? Молчит. Я к Танюшке, она тоже знать ничего не знает. А он кликнул Шарика и ушел. Мы за ним. Так вот и сидим весь вечер.
— Ты что же это, сын, а? (Сергей молчал.) Вы уж не сердитесь на нас, бабушка Фрося.
— Чего тут сердиться… С детишками всякое бывает. Завтра сам приведешь или прийти за ним?
— Я опять рано уеду. Если не очень затруднит, приходите. Я даже не знаю, как быть дальше.
— Да вы не беспокойтесь. Пускай пока живет у нас. Парнишка он хороший и не озорной, смышленый. Да и с Танюшкой подружились, прямо водой не разольешь. Насчет поливки тоже не сомневайтесь. У нас в этом году поливать нечего, так что я в охоточку на вашем огороде буду справляться.
Бабушка Фрося и Таня ушли.
Когда уже легли спать, Сергей вдруг сказал:
— Я больше не пойду к бабушке Фросе.
— Это почему же? — удивился отец.
— Не пойду.
— Ну, знаешь, Сережка, это, брат, не мужской разговор. У нас с тобой просто другого выхода нет. Не одному же тебе весь день дома сидеть. А у меня работа. Сам знаешь: надо.
— А я не пойду. И не пойду, — упрямо и настойчиво стал твердить Сергей.
Такого за ним отец никогда еще не замечал. Всегда был послушный мальчишка, и вдруг — пожалуйста… Это неспроста. Но что же все-таки случилось? Не каприз же…
— Сережка, ты хоть скажи: почему так решил?
— Она сказала… — прерывистым голосом заговорил Сергей, — она сказала… что моя мама… никогда больше не придет. Это неправда? Придет? Да, пап, придет? А она говорит, что мама умерла…
Сергей расплакался и говорил захлебываясь.
— Бабушка Фрося тебе так сказала?
— Нет, к ней тетенька одна… приходила. И я слышал.
Николай Михайлович помолчал, собираясь с силами. Следовало сказать мальчишке правду. Все равно того, что случилось, не скрыть, да и не к чему скрывать.
— Ты вот что, Сергей, плакать не надо, а лучше серьезно выслушай меня. Если тебе не хочется идти завтра к бабушке Фросе, то не ходи. Я возьму тебя с собой. На работу. Захочешь — помогать будешь, а устанешь рядом лесопосадка. Там хорошо, трава густая, зеленая. А птиц сколько! И Самарка близко. Утром на дрезине поедем.
— А вечером домой?
— Там видно будет. Может, и домой. Ну как, согласен?
