речь перед судом. Речь эта являлась образцом мелкобуржуазной пошлости. Ленин, возмущенный, писал мне, что это мнимое геройство должно быть обязательно развенчано. Он прислал нам свои тезисы по военному вопросу, благодаря которым удалось четко разъяснить социалистической молодежи правильное отношение к этому вопросу.
В. И. Ленин не жалел времени для общения с рабочими, с молодежью. Он охотно посещал собрания и участвовал в дискуссиях по наболевшим вопросам. Из выступлений его мне особенно врезалось в память такое. В Народном доме в Берне молодежь обсуждала вопрос, может ли социалист работать на заводах, которые изготовляют оружие для войны, так как многие заводы Швейцарии стали переходить на производство оружия для воюющих государств. Этот вопрос сильно беспокоил молодежь. Ленин начал свое выступление с того, что задал вопрос, может ли социалист печь хлеб, шить белье и одежду. Все ответили, что это, безусловно, мирная деятельность. Но Ленин показал, что и эта мирная деятельность служит целям войны: ведь без хлеба, без одежды армия сражаться не может. Затем Ленин стал говорить о том, что дело вовсе не в отказе от работы на том или ином заводе, а в том, чтобы повсюду, где трудятся рабочие, организовываться, чтобы создавать силы, способные вести борьбу против войны и капиталистов.
В своих выступлениях Ленин вел борьбу против аполитичности, безыдейности, предостерегал от распространенного тогда мелкобуржуазного анархизма.
С восхищением вспоминаю, каким оратором был Владимир Ильич.
В социалистических партиях II Интернационала имелось немало блестящих ораторов, славившихся своим красноречием. Например, мне приходилось слышать Жана Жореса и некоторых других, считавшихся непревзойденными ораторами. Но их речи производили впечатление заученных и хорошо отрепетированных ролей. Они не западали глубоко в душу.
Совсем иного рода оратором был Ленин. Ему часто приходилось выступать не только в дружественно настроенных аудиториях, но и в таких, где девять десятых слушателей являлись его идейными противниками. Но нужно было видеть, что делалось в аудиториях, когда выступал Ленин. Сила убеждения ленинской речи оказывалась столь непреодолимой, что он буквально брал в плен, гипнотизировал свою аудиторию. Люди с твердыми, давно установившимися взглядами, которых красным словцом не возьмешь, слушали его, как зачарованные.
В конце 1916 — начале 1917 года работа Ленина среди швейцарских левых стала приносить большие плоды. На партийном съезде в Цюрихе в ноябре 1916 года швейцарская социал–демократическая партия дала решительный отпор социал–шовинистам. Решено было созвать чрезвычайный съезд в феврале 1917 года по вопросу об отношении к войне и защите отечества в связи с тем, что в рядах швейцарской буржуазии и военщины зрело желание отказаться от нейтралитета и присоединиться к одной из воюющих группировок.
Ленин в этот период развил особенно энергичную деятельность. Он просил, чтобы его информировали о каждом шаге социалистических и профсоюзных организаций.
По поручению клуба интернационалистов в Шо?де–Фоне я еще в декабре 1916 года пригласил Ленина прочесть доклад о Парижской Коммуне. Ленин охотно дал на это согласие. Но началась революция в России, Владимир Ильич полностью был захвачен этими событиями и подготовкой к переезду из Швейцарии в Россию. Я было уже потерял надежду, что он приедет к нам. Но за несколько дней до 5 (18) марта Владимир Ильич прислал извещение, что прочтет лекцию о Парижской Коммуне и перспективах развития революции в России.
Послушать Ленина собрались рабочие из всех районов часовой промышленности. Рабочий клуб был набит битком. Лекция прошла с огромным успехом.
В лекции Ленин дал анализ обстановки в России; он говорил, что революция из буржуазно– демократической обязательно перерастет в социалистическую, типа Парижской Коммуны. Он это обосновывал неспособностью буржуазии решить те задачи, которые вызвали революцию, — дать народу мир, хлеб, землю, свободу.
После лекции состоялась беседа Ленина с активом Шо?де–фонской социалистической организации. Как лекцию, так и беседу Владимир Ильич вел на французском языке.
Перед отъездом из Шо?де–Фона Ленин провел совещание с нашей секцией. Он информировал нас о сведениях из России, о мероприятиях, предпринятых им и другими товарищами для возвращения в Россию.
Естественно, что В. И. Ленин не хотел остаться ни одного лишнего часа в эмиграции. Однако правительства Франции и Англии по требованию Временного правительства решительно отказывали в визах всем эмигрантам, за исключением явных оборонцев из группы «Единство». Так, даже полуоборонцу Чернову, которому вначале выдали визу, въезд во Францию был воспрещен.
В. И. Ленин интересовался, кто из эмигрантов немедленно хочет и может уехать в Россию, какие меры предпринимаются для этого. Оказалось, что из Шо?де–фонской группы немедленно выехать могу только я один. Владимир Ильич рассказал, что делается попытка с помощью левых социалистов Швейцарии добиться возможности проезда через Германию путем обмена русских политэмигрантов на германских военнопленных. Ленин обещал известить нас, если из этой попытки что?либо выйдет.
Через несколько дней я получил одновременно два письма. Одно — от Владимира Ильича с просьбой, чтобы я переехал в Женеву и передал В. А. Карпинскому связи и материалы ленинского доклада в Шо?де– Фоне. В другом письме Карпинский торопил меня, так как отъезд из Швейцарии должен был скоро состояться.
25 марта (7 апреля) 1917 года Владимир Ильич проводил в Берне в Народном доме совещание представителей Циммервальдской левой. В присутствии представителей из Швейцарии, Франции, Германии, Польши там был подписан протокол о причинах проезда через Германию.
На следующий день собрались большевики–эмигранты, уезжающие на родину. Ехали В. И. Ленин и Н. К. Крупская, Миха Цхакая, Г. Усиевич, Ф. Линде, я и другие. Ехало и несколько лево настроенных бундовцев и меньшевиков. В числе уезжающих эмигрантов была И. Арманд.
Собравшиеся приняли написанный В. И. Лениным проект «Прощального письма к швейцарским рабочим». Это письмо — наглядное подтверждение того, что В. И. Ленин всегда был вождем не только российского, но и международного рабочего класса.
На общем собрании отъезжающих Фриц Платтен — секретарь Швейцарской социалистической партии — доложил об условиях проезда в Россию. Он говорил, что вагон экстерриториален и никто не имеет права в него входить без разрешения пассажиров. Не будет никакого контроля паспортов и багажа. Единственное обязательство проезжающих заключалось в том, что они должны настаивать перед правительством об освобождении такого же количества интернированных в России немцев.
Некоторые товарищи не были еще готовы к отъезду, поэтому пришлось отложить его на 27 марта (9 апреля).
…И нот наконец мы в вагоне. Вагон оказался полужестким–полумягким. Достаточном) количества спальных мест не было. Мы решили одно мягкое куне выделить для В. И. Ленина и Н. К. Крупской. Но Владимир Ильич
решительно воспротивился этому и взял распределение мест в свои руки. Он в первую очередь обеспечил места для матерей с детишками. Затем предоставил спальные места старикам и больным. На оставшихся местах мы должны были отдыхать по очереди.
В вагоне царило оживление. Раздавались песни. Все наперебой делились впечатлениями. Но Владимир Ильич становился все более сосредоточенным. Он много писал, и мы старались не отвлекать его от работы.
…Поезд подходит все ближе и ближе к России. На пароме мы переехали из Засница в Швецию. В Мальме нас встретили большевики, проживавшие в Швеции, и представители Шведской социал– демократической партии. Там Владимир Ильич принял участие в ужине, организованном шведскими левыми социал–демократами. В Стокгольме была организована пресс- конференция для журналистов и совещание со шведскими социал–демократами. В Стокгольме Ленин с радостью встретил первые газеты, пришедшие из России.
Вечером того же дня мы сели в поезд, идущий из Стокгольма к шведско–финляндской границе. Но вот и эта граница осталась позади.
В вагон, где мы ехали, набралось много солдат. Владимир Ильич вел с ними всю дорогу оживленный
