невозможно нормально разговаривать. Но надо признать, что наездники и скотоводы они великолепные».
Старая туземка отделилась от группы мужчин, поднялась на веранду и встала в дверях гостиной. У нее было скуластое темно-коричневое лицо, на голове ветхая мужская шляпа, одежда висела лохмотьями, прикрывая тонкие, как палки, ноги. Она стояла перед Чарльзом с выражением сдержанного достоинства на лице.
— Близится буря, — сказала женщина. — Что ты думаешь делать с овцами на реке, Чарли?
— Ты же знаешь, что тебе запрещено входить на веранду, — закричал Чарльз, вздрогнув при ее неожиданном появлении.
— Ием, — пробормотала старая туземка; в ее темных мутных глазах не отразилось ни малейшего испуга. — Река разольется. Может быть, сегодня ночью.
Чарльз посмотрел на небо. Ясное, невыразимой голубизны, оно не таило в себе ни малейших признаков туч. На светлой линии горизонта не было ни единого темного пятнышка. Если бы надвигалась гроза, вершины тех невысоких гор на севере потемнели бы от скопления туч.
— Убирайся, — отрезал Чарльз. — Нечего мне голову морочить!
Однако он дал себе слово пойти и осмотреть окрестности, как только закончит письмо.
Старая туземка повернулась и пошла прочь. Чарльз видел, как она снова присоединилась к группе мужчин и девушек, которые, хихикая, наблюдали за борющимися Джоком и Питом, — оба не слишком твердо держались на ногах и после двух-трех бестолковых ударов повалились на землю, вызвав новый взрыв веселья у темнокожих.
Две самые молодые туземки и старая Мэтти отделились от группы и быстро побежали по равнине в сторону пастбища.
В том месте, где река делила песчаную равнину на бесчисленное количество плоских островков, паслось несколько тысяч овец и ягнят.
Не хватает только, чтобы предсказание Мэтти сбылось и река действительно вышла из берегов, размышлял Чарльз. Отогнать овец и ягнят повыше к горному кряжу почти невозможно, если не поднять на это людей немедленно. А попробуй-ка прерви их рождественский кутеж! Да разве добьешься от них чего- нибудь путного, пока они не протрезвятся как следует?
Но никаких признаков изменения погоды пока не было видно. Такие ясные знойные дни стояли вот уже шесть месяцев. Собственно говоря, с тех самых пор, как он приехал в Иенду.
Чарльз предался грустным воспоминаниям. Шесть месяцев назад он бросил прилично оплачиваемую работу в Лондоне, решив набраться «колониального опыта». Он мечтал об интересной, полной приключений жизни на обширных просторах Австралии, о которой он столько наслышался; представлял себе, как он будет объезжать диких лошадей, сгонять скот и ухаживать за красивой, смелой дочерью какого-нибудь богатого владельца скотоводческой фермы.
Чтобы осуществить эту мечту, он заказал себе билет на пароход до Фримантля и прибыл туда с чемоданчиком в руках и несколькими шиллингами в кармане. Чарльз ступил на незнакомую землю, исполненный гордости за свой смелый поступок. Его беспокоила только мысль о том, как мать воспримет это проявление независимости с его стороны — ведь он ушел из дому не попрощавшись и уже с дороги сообщил ей о своем решении.
По совету одного случайного попутчика, вспоминал Чарльз, во Фримантле он отправился в контору агентства по продаже земли и скота. Там он объяснил, что хотел бы поработать на скотоводческой ферме, расположенной подальше от побережья; он хочет изучить скотоводческое дело, чтобы позднее самому приобрести такую же ферму. Ему казалось, что подобное объяснение произведет на всех внушительное впечатление.
Случилось так, что в конторе в это время находился мистер Гулд из Иенды, и, как он рассказывал потом, «вид молодого человека его растрогал». Чарльз принадлежал как раз к тому типу молодых англичан, которым любят покровительствовать богатые фермеры. Он мог бы поработать в Иенде год-два или до тех пор, пока не осуществит свое намерение и не купит собственный участок, сказал мистер Гулд.
Нет, Чарльз не умеет подковывать лошадей, ничего не смыслит ни в овцах, ни в крупном рогатом скоте, но постарается поскорее всему обучиться.
— Вот это мне нравится, — сказал мистер Гулд и тут же назначил ему плату: первые несколько месяцев он будет получать только на карманные расходы; но Чарльз может столоваться в усадьбе, есть за одним столом с хозяевами, пока не закончится срок его обучения. Одним словом, ему не придется поступиться своим достоинством, хоть он и будет всего-навсего учеником.
Две дочери мистера Гулда жили в это время в Иенде. Чарльза радовала перспектива с ними познакомиться. Он уже представлял, как покажет себя с самой лучшей стороны, совершит чудеса храбрости и проявит рыцарское благородство. Мистер Гулд остался в городе на распродажу шерсти, но через месяц- два должен был вернуться на ферму. Он договорился, что пароходик, курсировавший вдоль побережья, довезет Чарльза до Коссака, и Чарльз подписал контракт, согласно которому должен был отработать в Иенде год или, в противном случае, возместить расходы за проезд и вернуть выплаченные ему деньги. Грузовик с фермы встретит Чарльза и провезет его четыреста миль в глубь страны. Мистер Гулд объяснил Чарльзу, что в его отсутствие в Иенде распоряжается всем Джок Мак-Леод — главный скотовод фермы. Он напишет Джоку, представит ему в письме нового работника, а Чарльз должен будет выполнять распоряжения мистера Мак-Леода.
— Джок — настоящий хозяин Иенды, — шутливо сказал мистер Гулд. — Бесценный работник, но немного с причудами. Джок спас мне ферму во время засухи, ссориться с ним я не могу, — так что вам тоже придется с ним ладить, а не то в Иенде вы долго не продержитесь.
Чарльз понял, что имел в виду мистер Гулд, когда с чемоданом в руке слез с грузовика у конторы, помещавшейся на веранде усадьбы. Мистер Мак-Леод и Сэм Тулли, счетовод, вытаращили глаза, увидев изящного бледнолицего молодого человека с аккуратно зачесанными волосами и тонкими, слабыми, как у женщины, руками.
— Я ведь говорил Джорджу, что мне нужен настоящий работник, способный выполнять любую работу на ферме, а гляди, кого он мне прислал — слюнтяя, белоручку! — расхохотался Мак-Леод, прочитав письмо, которое ему вручил Чарльз.
Тулли, толстому краснолицему коротышке, это высказывание явно понравилось, и он фыркнул, давясь от смеха. Мак-Леод в сердцах разразился многоэтажной бранью. Чарльз даже вспотел от неловкости. Он готов был броситься вон из этой душной клетушки, готов был убежать с фермы. Но он не знал, куда ему деваться, да и от побережья его отделяли добрых четыреста миль.
— Как тебя звать? — властно спросил Мак-Леод.
— Чарльз Вуд.
— Тебе чертовски повезло. — Грубое лицо Мак-Леода расплылось в улыбке. — Меня вот окрестили Кларенсом Августом де Курт Мак-Леодом. Сокращенно Джок. Так вот, постарайся работать как следует, и я тебя тоже не обижу.
— Спасибо, мистер Мак-Леод, — поблагодарил Чарльз. — Большое спасибо. Очень благородно с вашей стороны, что вы хотите мне помочь.
Его первая работа в Иенде заключалась в том, чтобы прорыть канавки от большой ветряной мельницы к саду. Туземцы ушли на ловлю диких собак динго, а мисс Мэри Гулд потребовала полить как следует ее розы. Целую кучу розовых кустов привезли вместе с Чарльзом на грузовике. Их надо было посадить. Мак-Леод заставил Чарльза рыть для них ямки и канавки, чтобы поливка не пропадала даром.
Такая работа на ферме не устраивала Чарльза, и он сказал об этом.
Мак-Леод весело расхохотался.
— А какая работа тебя устраивает?
— Ну, сгонять скот, гуртовать его, объезжать лошадей и вообще учиться вести хозяйство на ферме, — ответил Чарльз.
— Если угождать молодым леди, по-твоему, не значит учиться вести хозяйство на ферме, тогда интересно знать, чему же ты должен учиться? — усмехнулся Джок. — Здесь им приходится угождать, не то они тут не останутся, а жить в такой глуши, да еще без женщин, совсем плохо. На ферме надо уметь делать
