пот, глаза глядели совершенно затравленно.
— Вы хорошо поработали, — тем не менее вполне спокойно сказал он. — Но я здесь в опасности. И вам не следует больше искать меня. И даже упоминать мое имя не нужно. Вы поняли?
— Понял.
— Возьмите вот это. — Он вручил Галену заранее заготовленное послание. — Хватило времени зашифровать только первую часть, так что будьте с письмом особенно осторожны. События здесь развиваются, на мой взгляд, чересчур стремительно. Ваше вмешательство неожиданно обернулось большой удачей. Проследите за тем, чтобы никто не увидел моего письма. Уничтожьте его, если возникнет такая необходимость, и не читайте сами, пока не покинете этот город.
Гален кивнул.
— Доставьте его Тарранту как можно скорее. На карту поставлены сами жизнь и смерть. И нечто куда большее.
— Будет сделано, — уверенно пообещал Гален. — Как можно скорее.
— Хорошо. — Дэвин вяло улыбнулся. — А теперь мне пора.
— А как быть с другим письмом? — быстро спросил Гален. — И кто такой «х»?
— Там нет ничего, что оказалось бы для меня новостью. Только подтверждение того, что у меня уже написано. — Он побарабанил пальцем по собственному письму. — А я-то надеялся, что, может быть, ошибаюсь…
— Ну и что мне с ним делать?
— Уничтожить. Или оставить у Гильгамера, чтобы он передал его Хакону.
— Хакону?..
— Это постельничий барона Ярласа. Если вам дорога собственная жизнь, то держитесь от него подальше.
— Но почему?
— Да уж поверьте мне на слово! — неожиданно рявкнул тайный агент и вскочил с места.
— Подождите, — окликнул Гален. — Прошу вас. У меня есть еще кое-что. — Порывшись в своих вещах, он нашел антикварный камень и показал его нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу Дэвину. — Это вам что-нибудь говорит?
Дэвин посмотрел на письмена.
— Абсолютно ничего. Хотя у Ярласа вроде бы есть что-то похожее. А где вы это взяли?
— Из-под соли.
Дэвин покачал головой, пожал плечами:
— У меня есть дела поважней.
Он пригасил лампу, повернулся и, не произнеся больше ни слова, полез вниз по лестнице.
Гален тихо посидел какое-то время, размышляя над тем, в какой мере эта короткая встреча помогла ему понять смысл происходящего. Его первой идеей было сжечь два только что предъявленных тайному агенту письма и нынешней же ночью уйти из замка, имея на руках крайне важное — и предельно опасное — донесение Дэвина. И все же, поразмыслив, он решил еще некоторое время подождать. Покинуть замок глубокой ночью было бы куда подозрительней, чем спокойно выйти при свете дня, а ведь через пару часов уже должно было взойти солнце.
От этого решения было уже куда легче перейти к следующему. Наверняка он навлечет на себя куда меньшие подозрения, если задержится в замке еще на день и вновь поработает у Гильгамера. И тогда вечером он сможет преспокойно выйти из замка — и все подумают, будто он отправляется в трактир. У Галена хватило смекалки сообразить, что одной из причин принятого им решения задержаться в замке стало известие о том, что здесь имеются и другие древние камни с письменами. Его мысли постоянно возвращались к этому, как он ни заставлял себя мыслить сугубо рационально. Ему необходимо было увидеть этот камень или эти камни! И если ему это удастся, у него появится еще одна причина уйти на север как можно скорее. Чем больше он думал над этим, тем сильнее привлекал его этот план. Письма он запрячет так, что никто и никогда их не найдет. И если он подойдет к делу со всей осторожностью, то никакой опасности для него и не возникнет. В конце концов, археологи наверняка задержатся в городе еще на пару дней, так что он вполне может употребить это время для решения двойной задачи: и оказанное ему доверие оправдает, и кое-что полезное дополнительно узнает. «Похоже, пора чуток опередить батьку в пекле», — подумал он, мысленно перефразировав слова Пайка. И после этого улегся спать. Проспал до рассвета, пока его не разбудил доносящийся снизу стук копыт. Так или иначе, утро развеяло часть страхов, которые внушил ему Дэвин.
Гильгамер что-то удовлетворенно буркнул по поводу раннего прихода своего переписчика и тут же выложил перед ним на столе целую гору бумаг, после чего, объявив о том, что у него важные дела, удалился. Гален испытал сильнейшее искушение обыскать комнату — особенно книжные полки, — но вовремя передумал и усилием воли заставил себя приняться за работу. Он понадеялся на то, что позже сумеет под каким-нибудь предлогом отлучиться и как следует осмотреть все во внутреннем дворе. К полудню он уже переписал и разобрал по стопкам все, что было нужно, но Гильгамер так и не появился. Он взял чистый лист бумаги и принялся, дурачась, черкать всякие каракули. И вдруг обнаружил, что переписывает загадочные письмена с камня, найденного в башне. И вновь уставился на них, пытаясь хоть что-нибудь понять.
О
Л
Д
У
Н
К
З
А
О
И
Д
Р
Н
Р
О
Я
С
Т
Я
Д
Четвертый столбец по вертикали складывался в единственное осмысленное слово. Но такое слово едва ли могло бы содержаться в письменах — и поэтому он отбросил его. Кроме того, чтение по вертикали превращало последний ряд в откровенную бессмыслицу. А вот первая строчка по горизонтали весьма заинтересовала его. Если поднять в начало первого ряда первую букву из второго и закончить на последней, то возникало слово «колдун», которое, на слух Галена, звучало куда более многообещающе, чем слово, получившееся по вертикали. Так или иначе, применяя тот же метод к другим строчкам, он все равно ничего не добился. «Да и что там, — подумал он, — возможно, внешний вид письмен не имеет никакого значения. Может быть, код заключается в том, что одни буквы проставлены вместо совершенно иных…
Эти размышления были прерваны возвращением Гильгамера. Гален попытался было спрятать свои рисунки, но третий постельничий оказался проворнее.
— Это что такое? — негодующе взмахнув рукой, воскликнул он. — Тратишь попусту рабочее время, а?
— Но я уже справился с работой, — запротестовал Гален.
— И решил немного потрудиться на себя самого, — заметил Гильгамер, так и не убрав выставленную
