сильнее из-за того, что тот оказался неспособен заняться тем, чего от него ждали, то есть наравне со всеми зарабатывать себе на хлеб насущный и помогать своему разрастающемуся семейству. Убедившись, что порка не помогает, отец начал запирать мальчика в шкафу. Сидя во тьме, Кедар отчаянно плакал, его мучили кошмары и страшила возможная слепота.
Из дома он ушел в восьмилетнем возрасте. За смехотворно малую сумму родители отдали его в ученики бродячему художнику, который сумел распознать поразительный талант мальчика. А распознав, постарался использовать на полную катушку, и жизнь Кедара превратилась в нескончаемое ремесленничество. Талант действительно пригодился ему, но вовсе не так, как ему бы самому этого хотелось. Часто его хозяин выдавал работы мальчика за свои собственные. Светлые минуты выпадали не часто — а когда выпадали, он принимался рисовать, как ему нравилось.
Через три года пожилой художник по имени Эдель сделал хозяину Кедара предложение, перед которым тот не смог устоять, и перекупил мальчика. А перекупив, сразу же предоставил ему полную свободу, которую тот испытал впервые в жизни. Кедар был поражен, полон благодарности и напуган одновременно, но добрый старик обращался с ним как с родным внуком и научил его многому, включая и трепетное отношение к собственному призванию. Он также посвятил мальчика в тайны секты Еретиков. Кедар отплатил Эделю преданностью и любовью, которые остались у него в душе и когда старого художника не стало. Кедар до сих пор тосковал о наставнике и вспоминал как подлинного отца, тогда как о родном отце, наоборот, старался не думать.
Итак, юноша остался один на всем белом свете и повел кочевую жизнь, зарабатывая себе на хлеб трудами своей кисти, которая, становилась все более и более искусной, и постепенно проникаясь уверенностью в собственных силах. Когда он — чисто случайно — обнаружил у себя и колдовские способности, он ничуть не испугался, но пришел в необычайное волнение. Нечастые вспышки колдовской силы он берег как зеницу ока и с еще большим трепетом относился к собственной живописи. Заикание его стало менее заметным, он вырос в привлекательного молодого человека, обзаведшегося множеством знакомств, но старающегося не заводить длительных связей.
И он продолжал заниматься живописью. Наброски, портреты, жанровые сценки, пейзажи и натюрморты, а также картины, рожденные исключительно воображением. И на каждой картине вместо подписи он проставлял знак секты Еретиков.
Сон Ребекки приблизился по времени к текущим событиям. Ненадолго промелькнул портрет Бальдемара, а затем — картинки с ярмарки и встреча Кедара с Эннис. Тем самым началась вторая часть сна.
Хотя жизнь Эннис началась совсем в иных обстоятельствах, она во многих отношениях оказалась удивительно похожей на жизнь Кедара. Она родилась в зажиточной семье, и ее отец состоял в родстве с местной знатью. Эннис чрезвычайно рано научилась говорить, что сделало ее центром всеобщего внимания и побудило ее родителей заставлять малютку «выступать» перед многочисленными гостями дома, которые, понятно, удивлялись и восхищались. Так или иначе, бойкий язычок скоро начал приносить ей серьезные неприятности. Она придумывала истории, которые рассказывала всем и каждому, кто оказался поблизости, или же, в отсутствии аудитории, — себе самой. Пока ее сверстники и сверстницы играли, она говорила без умолку. Шумная и навязчивая девочка вскоре заметила, что ее стараются избегать, и поняла, что и взрослые больше не находят ее такой замечательной.
Через какое-то время родители утратили к ней малейшую любовь, переключив все внимание на других детей которые уродились вполне «нормальными». Эннис то обихаживали, то напрочь упускали из виду сменяющие одна другую нянюшки, а в конце концов с удовольствием спроваживали куда-нибудь, рассудив, что она вроде бы не в своем уме. «Она живет в каком-то особом мире», — перешептывались, поглядывая на нее, слуги. Ее отправили в приют, жизнь в котором поначалу показалась ей замечательной, потому что здесь нашлось множество людей, которых заинтересовали ее рассказы, но достаточно быстро Эннис сообразила, что попала в самый настоящий пыточный дом, и бежала оттуда.
Она чуть не умерла с голоду, скитаясь на свой страх и риск и не получая помощи ниоткуда. В пастушьей хижине провела она первую холодную зиму. Пока случайно не попала на ярмарку и не поняла, что нашла наконец собственный дом. Вечно на колесах, вечно в обществе эксцентричных скитальцев, она почувствовала себя в безопасности и научилась мудро распоряжаться собственным даром, оценив к тому же удобства молчания и ценность человеческой дружбы. Лишь при виде незнакомцев она начинала нервничать и поэтому избегала рассказывать свои истории при чужих, предпочитая выступать перед аудиторией, состоящей из хорошо знакомого и хорошо относящегося к ней ярмарочного люда.
Сон Ребекки вновь приблизился по времени к текущим событиям — и она увидела себя на ярмарке, почувствовала ужас, охвативший Эннис, которая решила, что из-за Ребекки вся ее жизнь пойдет наперекосяк. Но тут появился Кедар, и страх Эннис пошел на убыль, и ее охватили смутные желания. Теперь Кедар и Эннис слились и наяву и во сне.
История Невилла ничего не говорила о тяжких испытаниях в детстве, какие выпали на долю первых двоих, но тем не менее была, возможно, самой печальной. Он был единственным ребенком в семье богатого купца, и детские годы мальчишки прошли вполне безмятежно. Но постепенно течением его жизни начала править музыка, к торговле же он не питал никакого интереса. В четырнадцать лет, после жестокой ссоры с отцом, он ушел из дома, чем навсегда разбил сердце собственной матери. И никогда больше не возвращался в семью.
Невилл входил в состав то одной, то другой группы бродячих музыкантов, но нигде не задерживался надолго. Он был блестяще одарен, но чересчур резв и изрядно злоречив. Его собственные занятия музыкой захватывали его целиком, можно сказать, пожирали и переносили в иные миры, где он мог забыть о несовершенстве собственных органов чувств и воспарить на крыльях воображения. Однако обычная музыка, которой ждала публика и которую исполняли его спутники да, поневоле, и он сам, действовала ему на нервы — из-за чего он и снискал репутацию человека вздорного.
Помимо музыки, молодого человека интересовала только история. Он тоже узнал о существовании секты Еретиков и сделал своими кумирами старых мастеров — художников, сказителей и музыкантов, — разузнав о них все, что только можно было разузнать.
В его таланте не сомневался никто, о колдовской же силе никто даже не догадывался. У него почти не было друзей, да и полученная им кличка — Скиталец — свидетельствовала о том, что люди относятся к нему без особой сердечности. Часто его одолевало отчаяние, но собственный дар удерживал его от самоубийства — ему хотелось находить новое, изучать новое, овладевать новым — и эту жажду утолить было невозможно.
Сон Ребекки опять приблизился к настоящему. Она новь испытала волшебство игры Невилла в парадном зале, пережила встречу с ним и ее несчастливое окончание. Она увидела, как он погружает Рэдда в гипнотический сон, а потом приходит к Старому Ворчуну на псарню. А когда музыкант вышел во двор, то там уже творилось черт те что, и вскоре Невилл попал в самую гущу боя. Единственным, что волновало его в эти мгновения, — было спасение его драгоценной и уникальной скрипки, поэтому он бежал со двора и спрятался в комнатах прислуги. Музыканты, с которыми он приехал сюда, уже убрались подобру-поздорову, поэтому Невилл, подхватив скрипку под мышку, обратился в бегство, но его остановил огромного роста солдат, на груди у которого красовалась эмблема в виде морды белого волка. Невилл был безоружен, но солдат тем не менее напал на него. Музыкант, пытаясь спастись, машинально подставил под меч единственную вещь, которая могла отвести удар от него самого. Меч разнес скрипку в щепки, а юноша, даже не раненный, упал на пол.
Солдат вновь шагнул к нему, и Невилл обратился в бегство, на глазах его сверкали слезы бессильной ярости. И все помыслы его были связаны с бегством на север — там живет единственный человек на свете, способный возместить его утраченное сокровище.
Конец этой истории сон Ребекки скрыл непроницаемой завесой.
Ребекка проснулась, с одной стороны растроганная нежными чувствами, которые питают друг к другу Кедар и Эннис, с другой — разделяющая горе Невилла.
— Он поехал в Гарадун, — произнесла она вслух. — Он отсюда на расстоянии нескольких дней пути.
Она быстро поднялась, отправилась на поиски Тарранта и выложила ему сделанное во сне открытие.
— Пайк уже идет по его следу, — спокойно ответил начальник сыска. — Один из музыкантов выложил,
