— Уже все в порядке, — уверила я, входя в гостиную, — того, кто стрелял, спугнули.
Дирдре, с взъерошенными после сна волосами, поплотнее запахнула халат вокруг своей обширной талии.
— Слава Богу, ты не пострадала. Фредерик, пойди и посмотри, — приказала она. — Но будь осторожен…
— Там уже давно никого нет, — холодно заметил шофер, входя в спальню.
— Мама, с тобой ничего не случилось? — В дверях возникла Элен в халате и при полном макияже. Я вспомнила, что она ездила в ночной клуб с Уокерами, и, видимо, вернулась домой совсем недавно.
— Я в порядке, — сухо ответила миссис Рэнсом. — Я еще читала в постели, когда услышала эти выстрелы…
Фредерик зажег в моей спальне свет. Мы все осторожно двинулись к двери. Фредерик, пригнувшись, подбежал к окну. Он внимательно рассматривал что-то, подобранное им с пола.
— Петарды, — возвестил шофер с отвращением. — Кто-то бросал петарды в спальню мадемуазель. Глупые шутки, — добавил он презрительно.
Зачем кому-то бросать петарды ко мне в спальню? Напугать меня и заставить уехать из этого дома? Но это же просто смешно, подумала я с растущим негодованием. Или это предупреждение? Если так, то от кого? Маделин Скотт? Что-то не видно этой дамы, несмотря на необычный шум. Довольно ясный намек на то, что мне лучше убраться с виллы подобру-поздорову. Если бы эти петарды оказались пулями, я бы уже была мертва.
Я снова легла, предварительно закрыв окна и заперев их. Я понимала, что это трусость, но все же оставила включенной лампу в гостиной, чтобы в спальне не было слишком темно.
Уже около трех, заметила я, взглянув на часы. Через час небо начнет розоветь. Господи, как же мне хочется, чтобы поскорее наступило утро!
Я напряженно лежала без сна, прислушиваясь к малейшим шорохам в ночи, и каждая минута казалась мне двадцатью. Наконец я совсем по-детски обрадовалась, заметив, что темнота за окном уже не такая плотная. Только тогда я смогла немного расслабиться и снова уснуть. Мне снились кошмарные сны, и, проснувшись, я немедленно вспомнила события этой ночи.
Теперь спальня была залита солнцем. Я села в постели и перебрала в уме все случившееся. Вдруг на полу я заметила какой-то предмет — и вздрогнула. Остатки петарды! Возможно, она и не могла причинить вреда, то напугать напугала, ведь я прекрасно понимала, что все это значит. Петарды были предупреждением.
Неожиданно мне расхотелось оставаться в постели да и вообще в комнате. Я резко откинула одеяло, подошла босиком к окну и распахнула его, чтобы впустить все еще прохладный утренний воздух.
Услышав шорох шин по гравию, я с любопытством выглянула в окно. У входа остановился серый «роллс-ройс». Фредерик вылез из машины и открыл заднюю дверцу. Великий Боже, Фредерик улыбался! Кому же предназначалась его улыбка? Но тут пассажир вышел из машины, и мое сердце пропустило удар.
Я и без подсказок поняла, что этот высокий, темноволосый мужчина с золотистым загаром и красивым, резко очерченным лицом — Дик Рэнсом. Я сразу решила, что он чересчур красив, но моя реакция оказалась настолько сильной, что я смешалась. Я до сих пор еще ни в кого серьезно не влюблялась. Теперь же меня как молнией поразило.
Я не могла заставить себя отойти от окна и не отрывала взгляда от его лица, которое улыбка делала совсем мальчишеским. Эта улыбка просто околдовала меня. Я поняла, что погибла, погибла безвозвратно…
— Фредерик, отгони машину в гараж, я сам возьму чемодан, — голос Дика оказался неожиданно для такого молодого человека низким. Сложный характер, как и у его бабушки, решила я.
— Не беспокойтесь, я позабочусь о ваших вещах, месье Рэнсом, — твердо сказал шофер, и я поняла, что он обожает своего хозяина.
— Ладно, Фредерик. — Дик сдался легко, шутя. — Нет, посмотрите, кто нас встречает…
Дик Рэнсом наклонился, все еще держа кейс в одной руке, и подхватил сиамскую кошку матери, приблизившуюся к нему с высоко поднятым хвостом и приветственным мяуканьем. Он посадил кошку на плечо и легко взбежал по ступенькам. В последний момент он взглянул вверх, возможно, ощутив на себе мой напряженный взгляд. Наши глаза встретились, он слегка улыбнулся и вошел в дом. Я так и стояла дрожа, не смея пошевелиться, пока он не исчез из вида.
Уф! Даже на расстоянии я почувствовала, какой притягательной силой обладает этот человек. Или здесь роль играет обстановка? Все кажется превосходным на таком фоне, но я понимала, что не только в этом дело. Повстречай я Дика Рэнсома в супермаркете, он произвел бы на меня не меньшее впечатление. Теперь я уже не так враждебно относилась к Маделин Скотт, я ее поняла.
Открыв шкаф, я долго выбирала, что надеть, четыре раза меняя свое решение, пока не остановилась на легком платьице в цветочек. Я раздумала надевать джинсы. Дик Рэнсом мог посчитать такой наряд слишком фривольным для учительницы своей бабушки. Я слегка подкрасила свои и без того темные ресницы — красилась я обычно лишь в самых торжественных случаях.
Расчесывая волосы, я изучала свое отражение в зеркале, думая о тех блестящих женщинах, которые, судя по прессе, добивались внимания Дика Рэнсома.
Послышался голос Дирдре, громко приветствующей своего внука. Их голоса хорошо были слышны сквозь открытые окна. После громких восторгов на минуту наступила тишина, и вдруг разговор возобновился на повышенных тонах: старуха настаивала, чтобы Дик отослал меня. Мне не хотелось подслушивать, и я виновато направилась к двери, надеясь остаться незамеченной.
— Заплати девочке, Дик, — убеждала внука Дирдре. — Но не пытайся меня мучить, заставляя изучать французский! Ничего не выйдет, мальчик. Мне семьдесят три! Оставь… меня… в покое!
Я поспешила вниз по лестнице, слушая гулкие удары своего сердца. Внук против бабушки. Кто победит? К своему огорчению, я боялась, что победа достанется Дирдре.
Я интуитивно догадывалась, что Дирдре Рэнсом мечтает убрать меня с виллы вовсе не потому, что ей не хочется учить постылый язык. Нет, тут явно что-то другое… Но что?
Может быть, она подозревает меня в каких-либо амурных планах относительно Дика, ведь она сама рассказывала мне, сколько за ним бегает женщин? Но меня вовсе не интересуют его деньги, мне и в голову не приходило стремиться в светское общество. Не стану отрицать, Дик произвел на меня впечатление. Но бегать за ним я не буду, мне гордость не позволит.
Я бы никогда не поверила, что меня может так тянуть к человеку, которого я видела всего мгновение. Так в чем же дело? Мне понравилось, как он улыбается? Или меня поразила та нежность, с которой он поднял на плечо кошку? Черт, просто наваждение какое-то! Я поежилась. Ведь я этого парня совсем не знаю!
Я прошла по нижнему этажу на террасу. Попавшаяся мне навстречу улыбающаяся Джанин поинтересовалась, что я желаю на завтрак. Девушка смотрела на меня с любопытством, и я поняла, она знает, что Дик Рэнсом вернулся, и интересуется моей реакцией.
— Только кофе и тост… или эти замечательные булочки, которые печет Клодин, — попросила я. — Что-то не хочется есть. — Я заметила понимание в ее глазах: она уже знала о событиях предыдущей ночи. Мадам Жене, которая, как я запоздало сообразила, так и не вышла из своей комнаты, должна была слышать ночную суету и рассказать остальным, жившим не в доме, а в комнатах над гаражом.
— Que, мадемуазель, — мило улыбнулась Джанни. — Клодин уже печет булочки.
Я откинулась в кресле, стараясь сосредоточиться на красотах природы, что в другое время далось бы мне легко. С террасы я могла видеть Женевское озеро и белые паруса яхт на его бирюзовой глади. За яхтами шел колесный пароход. А наверху — и я не могла отделаться от этой мысли — решалась судьба моего лета в Европе.
Время от времени доносился стук машинки Маделин. Знает ли она, что Дик приехал? Ждала ли она его? Может быть, это Маделин бросила мне в окно петарды? Или Фредерик? Я не могла решить, кого больше подозревать.
Джанин принесла мне мой завтрак: кофейник ароматного, горячего кофе, тарелку обжигающих булочек прямо из духовки и запотевший стакан с апельсиновым соком — хотя я сок не просила.
