А разве Арман не таков?… Она едва было не поверила в его искренность.
– Прошу вас, уходите, мадам Тибо, – хрипло проговорила она. – Смею вас заверить, я приму к сведению все, что вы рассказали. Кроме того, моя помолвка уже не имеет силы, хотя и совершенно по другим причинам. Теперь уходите!… Я плохо себя чувствую и не могу продолжать этот разговор.
Ивонн утерла слезы, стараясь не задеть платочком накрашенных век. Она чувствовала, что попытка очернить Армана не слишком удалась, и даже была заинтригована. По каким причинам помолвка расторгнута, ведь она только что была оглашена? Может быть, англичанка поссорилась с Арманом? Не из-за Ивонн, а из-за чего-нибудь еще. Впрочем, и это устраивало Ивонн и давало шанс, что возобновятся их прежние с Арманом отношения. Она было заговорила снова, но Рейни распахнула перед ней дверь.
– Прощайте, мадам!
– Надеюсь, вы простите меня, мадемуазель, – пробормотала Ивонн, убираясь восвояси.
Не успела незваная гостья выйти из дома, как Рейни, не сказав ни слова матери, заперлась у себя в спальне.
В душе у нее царила жестокая смута. Перед глазами все еще стояла мадам Тибо, проклинающая Армана. Сердце болезненно сжалось.
Мадам Тибо укусила неожиданно, словно змея, и успела впрыснуть свой яд. Независимо от того, была ли в ее словах хоть доля правды, портрет рыцаря без страха и упрека был замаран.
Несмотря на юный возраст, Рейни кое-что понимала в жизни. Ей не нужно было объяснять, что холостой француз всегда не прочь обзавестись необременительной любовницей. Кроме того, было бы слишком поспешным обвинять Армана, не выслушав его собственных объяснений относительно мадам Тибо. Зная Армана, Рейни не сомневалась, что тот сумеет все объяснить. В общем, ничто не указывало на то, что молодой архитектор собирался продолжать роман с Ивонн, будучи помолвлен с Рейни.
Но визит Ивонн оставил неприятный осадок. Как никогда в жизни Рейни хотелось, чтобы на этот раз ее иллюзии не были развеяны. Ведь дело касалось Армана.
Рейни взглянула на ночное небо. Не было ни звезд, ни луны. Небо заволокло тучами. Приближалась гроза. В воздухе стоял аромат сирени и цветущего табака. Юная душа Рейни пребывала в сомнениях.
С одной стороны, Клиффорд обещал, что будет ждать ее с любовью и верностью. Но не далее как сегодня она отказалась поехать с ним. Причем среди причин – нежелание обижать дорогого Армана. Теперь, когда другая женщина заявила на него свои права, Рейни неожиданно ощутила необъяснимую и жгучую ревность. Она возненавидела вульгарную француженку вовсе не из-за ее манер, но именно из-за того, что та заявила, что Арман принадлежит ей… все еще
Рейни бросилась ничком на кровать и зарылась лицом в подушки.
Ну почему, почему ее так задевала связь Армана с этой женщиной?
Если Рейни по-прежнему любит Клиффа и намерена выйти за него замуж, то с какой стати ей волноваться, любит ли ее Арман или нет? Его прошлое ее совершенно не касается. Так же, как и его будущее… С ее стороны было бы просто жестоко, глупо и недопустимо мечтать о том, чтобы Арман (за которого она не собиралась выходить замуж) всю оставшуюся жизнь был ей предан.
Тем не менее Рейни чувствовала, что мысль о том, в жизни Армана появилась другая женщина, выводит ее из себя. Она залилась слезами… Было ясно, что чувства, которые она питала к Арману, далеко не платонического характера.
Измучившись от бессонницы и тоски, Рейни вытерла слезы, набросила на плечи итальянскую шаль и решила выйти на улицу.
Мать улеглась рано и, вероятно, уже спала. По крайней мере в комнате у нее было темно. Во всем замке только у бабушки горел свет. Здесь дежурила ночная сиделка.
Рейни выскользнула из дома и зашагала по дороге, ведущей в городок. Дорога шла в гору, и с каждой минутой в воздухе сгущалась духота. Где-то далеко перекатывались раскаты грома. Внезапно небо озарила ослепительная вспышка молнии. Да, подумала Рейни, приближается гроза. Но не испугалась. Она вообще не боялась бури. А сейчас почти что обрадовалась: стихия отвечала настрою ее мятущейся души.
Мрак пасмурной летней ночи сделался непроглядным. Тучи набухли, и первые, крупные капли дождя упали на землю. По дороге мимо Рейни пронеслось два или три автомобиля. Потом встретился крестьянин, который, увидев хрупкую фигурку Рейни, воскликнул:
– Дождь – дело хорошее!
И добавил, что завтра поутру можно будет насобирать улиток и отправить их в местный ресторан. Дождь для собирателя улиток первый помощник.
Рейни пожелала старику доброй ночи, а тот предостерег:
– Беги домой, дитя, гроза уже близко!
Но Рейни вообще не собиралась поворачивать назад.
Через несколько минут стало ясно, что она оказалась в самом эпицентре бури. Бесчисленные молнии разрывали небо, оглушительно грохотал гром. Рейни быстро вымокла до нитки. Устав идти, она остановилась и провела ладонью по мокрому лицу. Ее то знобило, то кидало в жар. Она была как в лихорадке… Нечто подобное с ней случилось когда-то в детстве. Неожиданно и необъяснимо начала скакать температура… Она решила повернуть назад в замок. Дождь все еще лил, но ветер ослаб, да и удары грома стали не такими яростными. Духота разрядилась, и сразу похолодало.
Вдруг откуда-то из оврага навстречу вышел бородач в капюшоне и с рюкзаком за плечами и что-то крикнул Рейни. Она не разобрала, что именно. Он говорил на каком-то незнакомом наречии. Его вид напугал ее, и она вдруг осознала, что вокруг ночь, гроза, а кругом ни души. Дома с ума сойдут!
Человек заковылял к ней, но Рейни, развернувшись, что есть духу пустилась наутек. В несколько секунд она слетела под гору. Ей казалось, что за ней гонится бродяга. Потом она угодила в какую-то яму, споткнулась и, упав, больно содрала колени. Поднявшись и чувствуя, как из раны течет кровь, она побежала дальше, жадно хватая ртом воздух и рыдая.
Рейни немного перевела дух, только когда различила во мраке контуры замка и увидела уютно освещенное окно бабушкиной комнаты.
Кое-как она вскарабкалась на крыльцо, вошла в дом и крепко-накрепко заперла входную дверь, как будто опасалась, что вслед за ней начнет ломиться ночной призрак. Она с трудом поднялась по лестнице. Содранные колени и ладони сильно кровоточили.
Через минуту ночная сиделка, выходившая из спальни графини за кофе, обнаружила Рейни на ступенях лестницы. Девушка была без сознания.
Вскрикнув, сиделка бросилась к комнате Розы Оливент и постучала в дверь. Увидев дочку, лежащей без сознания, Роза содрогнулась от ужаса. Вместе с сиделкой она дотащила девушку до кровати. Потом послала за Еленой, которая тут же отправила сынишку поварихи за доктором де Виттом.
Стоя на коленях у кровати Рейни и держа холодную руку дочери, миссис Оливент утратила обычную сдержанность и залилась слезами.
– Рейни, Рейни, милое дитя!… Где ты была? Ради Бога, что случилось?
Рейни открыла глаза. Она взглянула на мать, но не узнала ее.
– Арман! – прошептали ее губы.
Роза Оливент была изрядно удивлена… Но не только удивлена. Несмотря на то, что дочь находилась в беспамятстве, она сочла добрым знаком, что даже в таком состоянии Рейни призывает Армана, а не того… другого.
Больше из слов девушки ничего нельзя было разобрать. Вошел доктор де Витт, примчавшийся из городка, несмотря на непогоду. Он был в плаще, наброшенном прямо на пижаму. Осмотрев девушку, он нашел, что у нее сильный жар.
Эту ночь до самого рассвета доктор и сиделка находились не у постели графини, а около Рейни. Они делали все возможное, чтобы сбить опасно подскочившую температуру.
23
Утром Арман вошел в офис, и один из служащих передал ему записку. В ней сообщалось, что из Шани
