— Ты не простыла, милая?
Она покраснела и ответила, что с ней все в порядке. Она вновь попыталась взглянуть Джулиану в глаза, но он избегал этого. Он сказал:
— Надо бы спросить миссис Холлис насчет обеда.
За обедом он был с ней чрезвычайно вежлив и, предлагая ей блюда, подливал в бокал рейнвейн из погреба большого дома. Но говорил в основном с дядей Альбертом. Тревога и обида Мин росли. Она уже думала, не узнал ли он случайно имя покупателя и не сердится ли из-за этого. Но он сам сказал дяде, что завтра здесь будет подписание контракта и он еще не знает имени будущих хозяев.
— Это все несколько таинственно, — добавил он, — особенно то, что они, оказывается, купили дом по фотографии. Это выглядит абсурдно, хотя, конечно, была выслана опись.
Дядя Альберт немного беспокойно посмотрел на племянницу: почему бы сейчас не сказать Беррисфорду правду? Но Мин сидела напряженная, опустив глаза, и дядя промолчал.
Джулиан и правда понятия не имел, кто покупатель. А если бы он и подумал на них, то был уверен, что Мин сама сказала бы об этом.
Его дурное настроение было вызвано письмом, которое он получил вчера вечером, первым письмом, которое его бывшая жена написала ему после развода. Он перечитал его несколько раз, каждый раз все более раздражаясь от его злобно-саркастического тона, желания уязвить. Он не понимал цели Клодии, для которой он все же столько сделал. Она вызывала отвращение у него. Психолог, может быть, сказал бы, что она еще не простила его, будучи озлоблена тем, что во время их брака он никак не хотел разделять ее образ жизни и залезать в долги ради ее прихотей. Словом, при всей его щедрости при разводе она не простила его нежелания быть у нее под пятой.
И вот она снова наносила ему удар через Мин Корелли. Она сообщала ему в письме, что во время визита в Лондон встретила «мисс Корелли-теперь-с-орхидеями» в «Кларидже» с «дорогой нудной миссис Тренч». Далее она писала:
«Сначала я подумала, что орхидеи получены от тебя, но потом узнала о ее богатом дяде. Еще я встретила Элисон Ричардс, которая сказала, что видела тебя в Беркли, где ты танцевал с мисс К. Боюсь, ты поиздержался, мой достойный экс-муж. Не очень хорошо было оставить ее, когда она была бедна, и начать преследовать, когда она разбогатела. Впрочем, мисс К., кажется, все равно. Для нее ты, наверное, хороший парень. Не собрался ли ты жениться? Представляю, что скажут в Лондоне…»
Эти строки вызывали у него ярость и стыд. Он провел бессонную ночь. Яд проник в его душу: ведь не все в этом злобном письме было ложью. Он позволил Мин исчезнуть из его жизни перед разводом и хотел жениться на ней сейчас. Но не из-за денег же! Он любил ее. Она стала чрезвычайно дорога ему, когда он снова встретил ее, дорога своей беззаветной любовью. Как смеет Клодия грязно обвинять ее, будто она покупает его?! Да будь это прежняя бедная Мин, он навсегда соединился бы с нею. Но именно мысль о ее деньгах заставляла его обуздывать себя. Злое письмо Клодии обострило до боли его страхи, словно показав ему, что все будут говорить, если он на ней женится. Ярлык «охотника за состоянием» был столь невыносим для него, что он не хотел ни малейшего риска навлечь его на себя.
Сегодня утром он решил во время обеда с Мин и ее дядей держать с нею дистанцию. Ему хотелось разорвать письмо Клодии, но что-то удержало его. Все эти тайные переживания и вызвали сегодня его странную холодность к Мин. Но, когда они вернулись после обеда в гостиную и он окинул взглядом ее фигурку, он почувствовал себя очень нехорошо. Он видел, что расстроил Мин, но утешать ее не решался. Ведь он не женится на ней, не позволит людям говорить то, что писала Клодия. Дядя Альберт предложил ему сигару, закурил сам и выглянул в окно. Погода разгулялась. Туман рассеялся, потеплело, ярко светило солнце. Мистер Спрингер поглядел на аллею, которая вела к большому дому.
— Если вы не возражаете, — сказал он, — я бы прошелся по этому зданию, поглядел на него.
— Так пойдемте, — сказал Джулиан. — Я возьму ключи и покажу вам все. Там есть прекрасные панели деревянной отделки и известная лестница. Мин помнит ее…
Мин, бросив окурок в камин, покрасневшая, повернулась к Джулиану:
— Я помню ее очень хорошо, но сейчас у меня нет особого желания идти в дом.
— Дайте мне ключи, — тактично предложил дядя Альберт. — Я сам схожу посмотрю, а вы поболтайте с Мин.
Джулиан беспокойно поглядел на девушку:
— Вы уверены, что не хотите пойти?..
От обиды и огорчения она выпалила:
— Нет, сами можете идти, я останусь.
— Нет, нет, оставайтесь здесь, молодой человек, я сам прекрасно справлюсь, — сказал дядя, надевая плащ.
Джулиану не хотелось оставаться с Мин, вся ситуация казалась ему невыносимой. Никогда она не была так желанна для него. В этом бархатном костюме с кружевами она была похожа на один из портретов времен регентства, висевших в большом доме. А с тех пор как он танцевал с нею, ему все время хотелось обнимать ее и целовать, чтобы снова пережить то, что было во время того волнующего и страстного поцелуя. «Проклятые, проклятые деньги», — думал он, с трудом оторвав глаза от нее и глядя на аллею, по которой шел дядя Альберт. Он заставил себя сидеть с Мин. Она беспокойно смотрела на его лицо сквозь дым сигары. Что она такого сделала, спрашивала она себя в сотый раз. И, так и не научившись дипломатии, она спросила прямо:
— Джулиан, что случилось? Вы такой странный…
По-прежнему не глядя на нее, он сказал:
— Я сожалею. В каком смысле странный? Надеюсь, я не был негостеприимен?
— Да, конечно, и обед был превосходный, и вы отменно вежливы. Но вы не сказали со мной и пары слов. Кажется, я раздражаю вас.
Мысль о письме Клодии в бюро жгла его. Но он скрыл причину своего огорчения:
— Нет, Мин, не раздражаете, все дело во мне. Я действительно бываю странным иногда.
— Вы замкнулись, как устрица, — упрекнула она его, — почти не разговариваете со мной. Чем я обидела вас?
Лучше бы она не спрашивала этого. Ему стало еще хуже. Как быть с его решимостью не жениться на наследнице Альберта Спрингера, если он так любит просто Мин?
— Я думала, мы стали добрыми друзьями, Джулиан, — продолжала она, не слыша ответа.
— Я надеюсь, мы ими навсегда останемся, — поспешно сказал он.
Она пожала плечами, не понимая. Какой счастливой она была сегодня по дороге в Шенли! Но из-за странной перемены в Джулиане праздник был испорчен. От Джулиана, похоже, не добьешься объяснений. И ее гордость пришла ей на помощь. Покраснев до корней волос, она вскочила.
— Я решила все-таки посмотреть дом. Нельзя просто сидеть здесь и вежливо разговаривать ни о чем! — воскликнула она.
Он тоже встал. Он был не в силах рассказать о письме Клодии, слишком оскорбительном для Мин. Все очень осложнилось. Он уже жалел, что Мин вновь появилась в его жизни, растревожив его красотой и прелестью. Покой, обретенный после развода, был нарушен. Зачем он так отчаянно влюбился в нее? Но он понимал, что бедняжка не виновата. И теперь он должен был подавлять желание обнять ее и утешить. Снова Клодия разрушает его судьбу. Не будь ее письма, он мог бы убедить себя рискнуть сделать Мин предложение.
Он не отговаривал ее от осмотра дома. Свистнув собаке, он пошел туда тоже. Они хранили тяжелое молчание. А Мин было уже не так приятно видеть дом, только что купленный дядей для нее. Он так красиво смотрелся в лучах осеннего солнца. Кирпичи стали мягко-розовыми. Клумбы пестрели красным, желтым, розовым, цвели маргаритки и золотые шары. Но Мин было не до этого. Входя в знакомый холл, она была страшно подавлена. Не было волнующего момента, хотя она входила в прежний дом Джулиана, который скоро станет ее. Она вдруг почувствовала, что уже не хочет здесь жить. Зачем, если Джулиан вдруг так переменился к ней. Она уже жалела об этой покупке и боялась, как бы он не узнал, что она — новая хозяйка.
Она молчаливо озиралась. Большой дом стал нежилым и неуютным, особенно после приятного домика. Без занавесок, без ковров он выглядел покинутым и даже путающим. На стенах в галерее уже не
