какой там был прокорм! Кусок сырого глинистого хлеба. Вода из безымянного ручья. И печи обгорелые — до неба торчащие над призраком жилья. Такая память нас везде догонит. Не веришь, так пойди перепроверь: два дома неразрушенных — на город! Один мужик — на восемь деревень!.. Расскажешь ли, как, отпахав, отсеяв, споткнулись мы о новую беду и как слезами поливали землю в том — выжженном — сорок шестом году! Как мышцы затвердевшие немели и отдыха не виделось вдали… Мы выдержали. Сдюжили. Сумели. В который раз себя превозмогли… Свою страну, свою судьбу врачуя, мы не копили силы про запас. И не спасло нас никакое чудо. А что спасло? Да только он и спас — Великий и Отечественный. Только! Помноженный на тысячи. Один… Пусть медленно, пусть невозможно долго, но праздник наш поднялся из руин! Поднялся праздник и расправил плечи. Разросся, подпирая облака… Что ж, завтра будет проще? Будет легче? Наоборот: сложней наверняка!.. Уже сейчас — совсем не для забавы — заводим мы незряшный разговор: какая магистраль нас ждёт за БАМом? Где он лежит — грядущий Самотлор?.. …Распахнуты сердца. Открыты лица. Тайга стоит уже в заре по грудь. Стартует утро. Царствует и длится Великий труд. Отечественный труд! На стройках, на полях и на дорогах, в столичном гуле, в деревнях глухих, на самых мудрых синхрофазотронах и в самых немудрёных мастерских! Не надо
