Женщину, самую лучшую в мире, сделать счастливой не успеваю!.. Отодвигаю и планы, и сроки. Слушаю притчи о долготерпенье. А написать свои главные строки не успеваю! И вряд ли успею… Как протодьякон в праздничной церкви, голос единственный надрываю… Я бы, конечно, исправил оценки!.. Не успеваю. Не успеваю. Шаги Всё, что угодно, может ещё судьба напророчить: от неожиданной тишины до грома внезапнейшего… Дай мне уверенности твоей, Красная площадь! И помоги мне себя отыскать — завтрашнего… Главная площадь, ты поддержи, выслушай, вывези… На запотевшей брусчатке один молча стою. Крутые зубцы на кремлёвской стене — будто шлемы витязей. И Спасская башня — правофланговым в этом строю… Скоро на башне, в часах городских и домашних размножаясь, пересчитав скрупулёзно вереницу минут и секунд, стрелки курантов сойдутся, как лезвия ножниц, и безвовратно прожитый мной час отстригут. Прожитый час жизни моей. Час без названья. Бывшее время, в котором осталось моё 'помоги!..'. В это мгновенье, как молотом по накковальне, хлёстко и гулко вдруг зазвучали шаги!.. Грохот сердца. Квадратных плечей разворот. Каждый час пред глазами друзей и врагов начинаются прямо от Спасских ворот эти — памятные — двести десять шагов… (Это я потом шаги подсчитал. А тогда в ночи стоял — оглушён. А тогда в ночи я ответа ждал. И остаток века над миром
