расскажите мне все с начала! — просил он.
Лессинг еле смог сдержать себя, охотнее всего он обнял бы мальчика и прижал его к своей груди. Он тяжело вздохнул.
— Да, я хочу тебе рассказать все с начала. Если бы ты не рассказал священнику, как Анна Рацга нашла тебя и что моя жена ищет своего мальчика, я бы до сих пор не знал, где находится мой бедный мальчик. Как ты знаешь, священник пригласил дедушку к себе. Он тогда рассказал дедушке, а дедушка мне, и так я, наконец, после семилетних поисков, нашел своего Мишко. Но ты прав, я также должен рассказать тебе, как я его потерял.
Палко охотнее всего не слушал бы такой печальный рассказ. Дядя Лессинг рассказывал такие ужасные вещи про себя самого и был глубоко опечален. Бедная тетя! Вот почему она не была в полном уме: она потеряла рассудок от великой скорби. А потом рассказ показался ему очень знакомым: какая-то тетя нашла Мишко в горах и приняла к себе. 'Точь-в-точь, как со мной было', — подумал он. И тот мальчик перешел от одного дедушки к другому. Добрые люди приютили его ради Бога. Вдруг дядя замолк, как бы не знал, что дальше рассказывать.
— Дядя, а ваш мальчик все еще находится у второго дедушки? — спросил, наконец, мальчик.
— Да, Палко, — ответил Лессинг, тяжело вздыхая.
— А почему вы не берете его к себе, чтобы бедная тетя перестала его искать?
— Так, Палко, я не знаю, захочет ли он принять меня своим отцом после того, как я причинил ему столько зла, хотя теперь я ему ничего худого не стал бы делать. С тех пор я уже не пил больше ни капли водки. Здесь в горах я нашел Господа Иисуса, и Он простил мне, как тому мытарю в храме, но — перед своим сыном я, наверное, остаюсь таким же, как был. Он знает, что я отнес его в дальние горы и что из-за меня ему пришлось долго скитаться по чужим людям без материнской ласки. Если он будет чуждаться меня и почувствует себя у меня несчастным, — что тогда? У дедушки он счастлив, так как привык уже к нему. А я, хотя и невыразимо люблю его, я для него чужой.
— О, не думайте так! — воскликнул Палко, схватив его за руку. — Возьмите его к себе. Господь Иисус все устроит и поможет вашему Мишко вас полюбить и не чуждаться. Мы с тетей так много молились о том, чтобы Он помог нам найти его. Я так и знал, что кто-нибудь приютил его. И так как Он уже услышал нас, то и дальнейшее устроит. Не беспокойтесь, дядя!
— Но, Палко, если бы это касалось тебя, ты не побоялся бы меня? — спросил вдруг Лессинг. — Согласился бы ты оставить дедушку и пойти к нам?
Мальчик покраснел и тяжело вздохнул, подпер головку рукой и на минутку задумался.
— Палко, ты не стал бы чуждаться меня? Мог бы ты меня хоть чуточку любить? — спросил Лессинг, привлекая мальчика к себе ближе.
— Нет, дядя, я не стал бы вас чуждаться, ведь я вас люблю.
— Ты меня любишь, Палко, хотя и знаешь, какой я нехороший человек?
— Не говорите так, дядя, это мне больно слушать, — попросил мальчик и приложил свою ручку ко рту Лессинга. — Однажды мне пришлось священнику читать вслух из священной книги, и там в одном месте было написано о разных людях, но там дальше было сказано: И такими были некоторые из вас, но теперь вы больше не такие. Священник мне сказал, что Господь мытарю все простил, когда тот пришел к Нему, и что этот мытарь с того дня стал новым человеком.
— Но, подумай, Палко, если бы ты был мой мальчик, ты бы мог мне все простить?
— Простить? Что именно? — спросил удивленный мальчик.
— Так разве тебе не пришлось из-за моих грехов скитаться по чужим людям без отца и матери?
— Я бы мог вам это простить, дядя, но… — Мальчик освободился из объятий Лессинга, вскочил на ноги и встал перед ним.
— Почему вы все это мне говорите? Разве я ваш мальчик? Лессинг закрыл лицо руками и молчал.
— Дяденька, — Палко опустился с ним рядом на колени и прижал свою головку к его плечу, — разве я ваш мальчик?
— Да, ты мой мальчик! О, как тяжело мне все это тебе открывать!
Сказав эти слова, он вскочил, обнял мальчика и стал целовать его лоб, уста, глаза, щеки.
— Мой сынок, мой миленький сыночек!
— Не плачьте, дядя! — просил мальчик, прижимаясь к нему. О, какие новые чувства наполнили маленькое сердечко!
— Я не дядя тебе, не называй меня больше так, называй меня отцом, папой, дай мне хоть раз услышать это слово. Назови меня папой и скажи: ' Мой папа!'
— Папа! Мой дорогой папочка! — воскликнул мальчик, и горячие слезы потекли по его щекам.
Теперь ему не надо было беспокоиться, куда он пойдет после смерти дедушки: у него были свои папа и мама. О, как добр все же Господь Иисус!
Юрига и другие еле могли их дождаться. Но когда они, держась за руки, вошли в хижину и яркий огонь осветил их, старый Юрига понял, что они вернулись как отец и сын, и его старое сердце ликовало от радости.
Молодой незнакомец стал рассказывать своим внимательным слушателям много хорошего про своего бывшего хозяина. Они, наверное, никогда не забудут этого. Но и он вряд ли забудет то, что услышал от Лессинга и Юриги о потерянном и вновь найденном мальчике.
— Видишь, Палко, — говорил он радостно, — это как раз так, как в той сказке, которую ты мне рассказывал: принц тоже нашел, — когда в горах искал своего отца, — и 'страну солнца', и своего отца. Так случилось и с тобой.
Глава 17
Чудесный вход в 'Страну Солнца'
Осень в этом году наступила необыкновенно рано. Ранние заморозки убили последние цветочки. Смолкло и пенье птичек. Ласточки уже улетели в теплые края и унесли с собою лето. Только стаи крикливых ворон кружились над горами, уже потерявшими свой красивый летний наряд. Некоторые деревья еще были покрыты листвой желто-красного цвета, другие же были совсем голые, а вся земля между деревьями была покрыта пестрым ковром из упавших листьев.
Среди этих тихих, одиноких гор шагал маленький Палко Юрига, так люди называли его по-прежнему, хотя все уже давно знали его настоящее имя. Когда стало вдруг так холодно, они на прошлой неделе уже переселились в село, и во время этого переселения дедушка или потерял, или забыл свое сверло. Палко пришел искать его и скоро нашел.
В горах действительно было очень тихо. Все хижины опустели, нигде не было видно ни души. Зато зайцы смелее бегали кругом, и белки прыгали с дерева на дерево.
Но мальчик их не замечал. Его розовое личико было так серьезно, что могло бы послужить моделью для картины, изображающей маленького мальчика из тысячелетнего царства мира, который будет пасти волков, львов, барсов, ягнят и козлят. Всей землей будет править великий Царь Мира, и все народы будут славить Его. Под Его владычеством люди перестанут учиться воевать, и все мечи и копья будут перекованы на орала, чтобы лучше обрабатывать землю. И так как эта новая земля больше не будет орошаема человеческой кровью, то будут необыкновенные урожаи и земля будет наполнена волей Божией.
О чем же думал Палко? О, у него было о чем размышлять. Перед его духовным взором проходили все последние события, начиная с весны до осени.
Кто бы мог ему предсказать, что он будет иметь родного отца — да такого, что каждый мальчик мог бы позавидовать! И что у него будет дедушка, который больше не ругается, не сквернословит и с которым вместе может жить Господь Иисус! И еще больше, кто бы мог ему сказать, что он будет иметь маму, да
