присесть около меня?
Генрих опустился на траву.
— Я только что слышал ваш разговор, — негромко сказал господин. — Это ты говорил: 'идешь ли домой'?
— Нет, мой товарищ.
— Так это он спрашивал у тебя? Понятно… Я спрошу то же самое:
идешь ли ты домой?
— Нет, я иду оттуда.
— Да, но идешь ли ты туда? — продолжал господин, показывая на небо.
— Я говорю о небесном жилище. А знаешь ли ты, что там есть море, похожее на кристалл? Вот эта река заставляет меня думать о небе. В Библии сказано, что в том прекрасном городе жемчужные ворота и улицы из золота, а все жители одеты в белые одежды и имеют на голове венцы. Больше всего в этот жаркий вечер меня радует то, что там мы не будем страдать ни от солнца, ни от жары. Скажи мне, разве ты не желал бы идти к этому жилищу?
— Не знаю, — смутившись, ответил удивленный Генрих.
— Царь этого небесного города, — продолжал незнакомец, — Сам Иисус, благодаря Которому мы можем быть в том чудесном золотом чертоге. Хочешь ли и ты быть там вместе со всеми святыми? Иисус любит тебя и зовет к Себе, обещая вечную жизнь в Его селениях…
В эту минуту звонок прервал рассказчицу, и она поторопилась закончить начатую историю.
— К сожалению, не хватает времени передать вам подробно все, что говорил Генриху тот господин. Скажу только, что с того дня мальчик стал много думать о слышанном и вскоре принялся читать Библию и молиться. А сейчас ему уже пятьдесят лет. Теперь он — пастор, и я часто слушаю его проповеди. Он сказал мне, что именно в тот вечер, когда он встретился с этим господином, Иисус постучал в его сердце, и он, отдавшись Ему, решился идти по дороге, ведущей в жизнь вечную.
Громкое 'а-ай!' прервало ее рассказ.
— Это меня Вильям ущипнул! — объяснил Тип причину восклицания.
Учительница была крайне смущена и недовольна собой. Она видела, что ребята, не переставая, суетились и забавлялись, не обращая на нее и малейшего внимания, но ничего не могла сделать. Она продолжала рассказывать, не видя другого выхода и не находя никакого способа заинтересовать своих учеников.
— Господин Гольбрук! — грустно сказала она, когда маленькие разбойники выскочили из класса кто в дверь, кто в окно. — Я сделала, что могла, но, по-моему, ни малейшей пользы им не принесла!
— Бог ведь не требует от вас большего, — утешил ее директор воскресной школы. — И впредь делайте во славу Его все, что можете, и Он благословит ваши старания!
Глава 2
В понедельник утром, когда Тип Леви открыл глаза, солнце было уже высоко.
— Какая скука! — зевая и потягиваясь, произнес он. — Стоит ли ложиться вечером спать, если каждое утро нужно вставать?
Он лениво вылез из постели и через несколько минут, не подумав даже причесать всклоченные волосы, был уже одет в свои лохмотья. Постель его, как и он сам, была грязна и не прибрана. В комнате царил беспорядок. Пыль, нищета были полными хозяевами этого неуютного жилища.
Тип спустился по ветхой и скрипучей лестнице в кухню, один вид которой наводил тоску. Здесь было невыносимо жарко и от ослепительного солнца, и от топившейся печки, В углу, прислоненный к стене, кое-как держась на трех ножках, стоял стол. Скатерть на нем, вероятно, была когда — то белая, но теперь можно было сомневаться в ее первоначальном цвете. На столе лежал хлеб, а возле него, на тарелке масло, полурастопленное яркими солнечными лучами. Целый рой мух осаждал как хлеб, так и тарелку.
Будто сонный, Тип споткнулся за отцовские сапоги, стоящие у двери.
— Наконец-то встал! — встретила его мать, что-то делавшая у плиты.
— Валяешься в кровати до сих пор! Как тебе не стыдно! А я должна колоть дрова, таскать воду и готовить тебе завтрак!
— Ты ведь и для себя его готовишь, не так ли? — лукаво произнес Тип.
— А где отец?
— Там же где и ты был… О, как я устала уже от такой жизни и от всех вас!
Отойдя от плиты, она вытерла передником лицо. Женщина казалась измученной и сердитой. На самом же деле она не была злой. Если бы Тип знал, как тяжело было на сердце его бедной матери сегодня утром! В глубине души она нисколько не осуждала мужа за то, что он спал в такой поздний час. Более того, она была рада, что он мог успокоиться после долгой ночи, проведенной в страданиях. Сама она была на ногах с рассвета — прикладывала компрессы к горячему лбу мужа, поправляла его подушки, укачивала грудного ребенка, чтобы он криком не мешал больному. Без всякого сомнения, госпожа Леви не была ни злой женщиной, ни злой матерью. Однако в это утро жизнь для нее казалась невыносимым крестом.
Чтобы обеспечить семью самым необходимым, она работала не покладая рук. Неудивительно поэтому, что ее голос был резок и слова не совсем справедливы — ведь госпожа Леви несла свою ношу сама, не научившись возлагать ее на Того, Кто сказал: 'Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас'.
В этот момент она думала о шаловливом и ленивом сыне, о дерзкой и непослушной дочери, о грудном ребенке, крепком и здоровом, но отнимающем у нее столько времени, о муже, жизнь которого так быстро угасала. И хотя он никогда не говорил о смерти, она видела все и понимала. Ждать помощи было неоткуда…
Плач ребенка прервал ее размышления. Переживая, что его крик может разбудить только что уснувшего мужа, госпожа Леви быстро подняла голову. Дверь в его комнату оказалась закрытой.
— Мария! — крикнула она. — Неужели так трудно успокоить и укачать ребенка?
— Легко сказать, да нелегко сделать, — проворчала Мария. — Я никак не могу с ним сладить!
Как будто в подтверждение ее слов, плач малютки усилился и вскоре перешел в отчаянный крик. Ему удалось-таки заставить мать прибежать.
— Какая ты злая девочка! — в сердцах сказала она дочери. — Ну, покачала бы его! Отец едва заснул, всю ночь промучился, а тебе все равно!
— Я качала, — угрюмо ответила Мария. — Его невозможно заставить закрыть глаза!
В эту минуту на кухне что-то с грохотом упало. Госпожа Леви, с ребенком на руках, бросилась туда.
Пока матери не было, Тип не терял даром времени. Отрезав большой ломоть хлеба, он потянулся за маслом и столкнул кувшин с водой. Конечно же, он разбился… Успев намазать маслом кусок хлеба и схватив кепку, он стремительно выскочил на улицу.
Бедная мать, совсем потеряв терпение, закричала вдогонку сыну:
— Не смей показываться мне на глаза сегодня, негодный мальчишка!
До открытия школы оставался час. Впрочем, Тип мог распоряжаться своим временем, как хотел, потому что ходил в школу только по собственному желанию. Он направился к любимому убежищу на берегу большого глубокого пруда и, следя глазами за рыбками, играющими в воде, улегся на траве, 'Как им хорошо! — думал он. — Счастливые рыбы! Там, в глубине, они не чувствуют солнечный жар… Если бы у меня была с собой удочка, я поймал бы на обед одну из них. Между прочим, сегодня слишком жарко даже
