Все. Мы встаем, как один человек.
Мируэт. Кого вы намечаете, господа, в председатели партии?
Комитет,
Баронесса. Браво, господа, браво, профессор!
Женевьева. Почему вы хотите, чтобы я кричала? Мне это решительно все равно.
Бенэн,
Комитет,
Де ла Муфьер. Мы
Лепандер. Немедленно
Трестальон. Преобразуемся
Жослэн. В редакционную
Минаэрт. Подкомиссию
Трестальон,
Минаэрт. Мы
Жослэн. Переходим
Трестальон. В маленькую гостиную,
Лепандер. Чтобы составить
Де ла Муфьер. Сообщение для прессы.
Баронесса. Славные люди! Славные люди!
Минаэрт. Я им сейчас составлю это сообщение.
Баронесса,
Ле Труадек. Скорее, это я должен был бы растеряться перед такой молодостью и красотой.
Баронесса,
Женевьева. Конечно, все, что вы сказали, совершенно верно. Но я не так интересуюсь политикой, как мама.
Мируэт. Ну, это придет!
Женевьева. Может быть, это и придет позже, когда мне будет столько лет, сколько маме.
Баронесса. В ваши годы, дочь моя, у меня уже был парламентский салон. А что касается ваших личных стремлений, то позвольте вам сказать, что в нашем роду женщины всегда ставили свой долг выше своих вкусов. Не кто иной, как моя прабабка, несмотря на личную неприязнь, подала Наполеону мысль о континентальной блокаде.
Ле Труадек. О! О континентальной блокаде?
Баронесса. Да.
Мируэт,
Ле Труадек. Как! Уже! Вы находите?
Мируэт. Я вас уверяю. Баронесса этого ждет. Мы только что с ней говорили об этом.
Баронесса. Дорогой профессор, пожалуйста, садитесь.
Ле Труадек. Благодарю вас, сударыня… хм…
Баронесса. Профессор.
Ле Труадек. Сударыня…
Баронесса. Я вас понимаю… Мне кажется, что я вас понимаю.
Ле Труадек. Сударыня…
Баронесса. Не оправдывайтесь в вашем волнении. В этой минуте есть какой-то скромный трагизм.
Ле Труадек. Сударыня…
Баронесса. То, что вы мне сейчас скажете, это, может быть, не то, что хотело бы сказать ваше сердце. Может быть, и мое сердце хотело бы услышать не то, что я сейчас услышу. Но будем тверды, дорогой профессор. Мы из тех отмеченных роком людей, которые учатся побеждать, одерживая суровые победы над самими собой. Я вас прошу, не будем портить этой минуты безмолвного героизма каким-нибудь проявлением слабости… Достаточно, чтобы вы знали, что мы понимаем друг друга.
Ле Труадек. Поверьте, сударыня, я сам страшусь своей смелости…
Баронесса. Боже мой! Что он скажет?..
Ле Труадек,
Баронесса. Ах, так, так…