Большая гостиная в доме баронессы Жантиль-Дюран.
Явление первое Ле Труадек, Мируэт, баронесса, Женевьева, Бенэн, комитет Честных Людей.
Ле Труадек и Мируэт — налево, баронесса и Женевьева — направо, Бенэн и комитет в глубине.
Бенэн. Господа, когда вы будете готовы…
Трестальон. Мы готовы, мы готовы, мсье Бенэн.
Со времени второго действия комитет сделал явные успехи в смысле органического сцепления.
Мируэт, Ле Труадеку. Следите хорошенько.
Ле Труадек. Простите! У меня голова не на месте.
Комитет с большой беглостью, причем головы поворачиваются одна к другой.
Де ла Муфьер. Честные
Лепандер. Люди
Трестальон. Искали
Жослэн. Друг
Минаэрт-Дюплекотиф. Друга.
Все, с торжественной медленностью, глядя прямо перед собой. Наконец, они друг друга нации.
Баронесса. Меня это повергает в трепет. Вот, дочь моя, высокое в политике. Но что вы все время так горбитесь? Можно подумать, что вы хотите, чтобы вас считали в самом деле горбатой.
Мируэт. Я предлагаю использовать это для первого сообщения в прессе.
Бенэн. Рано еще. Они только-только начинают раскачиваться.
Баронесса, дочери. Что вы бормочете?
Женевьева. Что я не могу привыкнуть к этой мысли. Он слишком стар.
Баронесса. Женевьева, вы девушка, для которой существует только тело. Умейте обуздывать вашу ужасную чувственность.
Трестальон. Теперь нам надлежит выбрать.
Все, замогильным голосом. Председателя.
Мируэт. Ле Труадеку. Внимание. Начинается.
Бенэн, комитету. Недурно. Но еще полощутся крылья.
Ле Труадек, Мируэту. Я невольно дрожу от волнения. Софи говорит, что у нее был очень возбужденный вид. А вы знаете, эта женщина ни перед чем не остановится.
Мируэт, Ле Труалеку. Приосаньтесь, дорогой профессор, прошу вас.
Тут баронесса хлопает Женевьеву по спине, так что Ле Труадек и Женевьева выпрямляются одновременно.
Мируэт. Не следовало ли бы, господа, чтобы мсье Ив Ле Труадек сделал нам сначала краткую декларацию?
Комитет, разом. Разумеется!
Ле Труадек, Мируэту. Я позабыл все, что хотел сказать. Вам не кажется, что Роланд может вдруг войти в самый разгар моей речи?
Мируэт. Повторяю вам, что дверь надежно охраняется. Сам архиепископ парижский не мог бы сюда проникнуть.
Ле Труадек. Да, но его легче узнать.
Мируэт. Ну, начинайте.
Баронесса. Закройте глаза, Женевьева, и слушайте.
Мируэт, комитету. Мсье Ив Ле Труадек не собирался брать слова. Он просит извинить его, что на столь серьезную тему ему придется импровизировать. К тому же, вы знаете, он не из тех людей, которые отделываются словами. Это не адвокат, оглушающий нас грохотом речей. Это творец науки, делающий нам честь мыслить перед нами вслух.
Бенэн, комитету. Ответьте что-нибудь.
Все, нежно-замогильным голосом. Очень хорошо!
Бенэн, комитету. Вы не очень-то себя утрудили.
Баронесса, дочери. Я вам говорю, закройте глаза! Голос этого человека — музыка.
Ле Труадек, встав и часто обнаруживая беспокойство. Господа. Я не стану излагать вам сейчас во всех подробностях мою политическую систему. Но необходимо, чтобы по крайней мере дух моей доктрины предстал перед вами с полной отчетливостью. Простите лабораторному труженику, если он не облекает свою мысль осторожно взвешенными оборотами. Что делать, может быть, я и задену почтенные убеждения или обману иные надежды. Вот моя формула она без прикрас: чисто позитивная политика; все утверждения против всех отрицаний. Все утверждения я вношу в свою программу: это свобода, справедливость, порядок, терпимость. Все отрицания: несвободу, несправедливость, беспорядок, нетерпимость я отметаю. Они находят убежище у врага, и я призываю Честных Людей встать, как один, чтобы ринуться на их истребление. Пусть Честные Люди мне ответят.
Бенэн, комитету. Ну! Чего же вы ждете?
