Баронесса. Ведь правда, этот мсье Бенэн очень замечательный человек?
Ле Труадек. О да! Очень замечательный.
Баронесса. Это ваш ученик?
Ле Труадек. Не совсем. Но я имел на него влияние.
Баронесса. Кстати, в его системе я узнаю некоторые черты вашего ума.
Ле Труадек. Хм… да, может быть…
Баронесса. …Хотя он заимствовал ее главным образом у арканзасцев. Правда, у вас есть ученики во всех концах света. Ах, какая у вас прекрасная жизнь, дорогой профессор! Я только женщина. Но я тоже пыталась проложить свой скромный след… Вы верите в будущее партии?
Ле Труадек. Партии?
Баронесса. Партии, которую вы будете возглавлять.
Ле Труадек. Да, да, да.
Баронесса. Я горячо желаю удачи ей, вам, нам… Ах, наш успех был бы для меня такой наградой, таким утешением! Если бы вы знали, в каком духовном одиночестве я жила!
Ле Труадек. Вы, сударыня?
Баронесса. Да. Покойный барон ценил только жизненные удовольствия. Он никогда не понимал моего идеала, моей тревоги. Даже приближение выборов оставляло его равнодушным.
Ле Труадек. Даже приближение выборов?
Баронесса. Да, а видит бог, мы переживали такие волнующие выборы! Например, выборы 21 августа 1881 года и перебаллотировка. Вы помните?
Ле Труадек. Я был в то время так поглощен своей работой…
Баронесса. Иной раз мне хотелось бы знать, почувствует ли наконец моя милая Женевьева, что в ней зарождается политическое призвание. Я беспокоюсь.
Ле Труадек. Вас беспокоит ее здоровье?
Баронесса. Здоровье? Нет.
Ле Труадек. В общем, есть все основания думать, что она проживет очень долго.
Баронесса. Да, конечно. Но почему?
Ле Труадек. Я думал вот о чем. Чем дольше живешь, тем больше видишь предвыборных кампаний. Таким образом, рано или поздно можно заинтересоваться политикой.
Баронесса. Разумеется.
Ле Труадек. Все это так загадочно. Это как предсказания. Вы верите предсказаниям?
Баронесса. Смотря по тому, каким.
Ле Труадек. Конечно. Но, должно быть, многие исполняются.
Баронесса,
Ле Труадек. Это странно.
Баронесса. А если говорить о предрасположенности моей дочери к политике, то я не знаю, если ли у нее такая шишка.
Ле Труадек,
Баронесса. Конечно, вы мне скажете, что мать лучше, чем кто-либо, знает своего ребенка. Но у моей милой Женевьевы очень скрытный характер. Она несообщительна. Но ведь вы с нею познакомитесь и можете сами ее расспросить.
Ле Труадек. О, сударыня, я не решусь.
Баронесса,
Ле Труадек,
Баронесса. Что случилось, дорогой профессор?
Ле Труадек. Идемте!.. Я вспомнил очень важную вещь…
Роланд. Что это он делает в этом гимнастическом зале?
Бенэн,
Роланд. В том, что я сейчас видела мсье Ле Труадека между трапецией и турником, и мне нужно три минуты, чтобы прийти в себя.
Бенэн. Да. Мсье Ле Труадек по моему совету решился заняться немного физической культурой. Но каким чудом вы-то сами здесь?
Роланд. По-вашему, без полиции мне не напасть на его след? Так значит, он поступает в цирк? В качестве клоуна или акробата? Что это за женщина с ним?
Бенэн. Здешняя массажистка.
Роланд. Скажите, это вы ему посоветовали выгнать меня?
Бенэн. О! Неужели вы меня считаете таким вероломным?
Роланд. Если он меня бросил, значит я ему мешала. Чем?
Бенэн. Не знаю. Мсье Ле Труадек такой сложный человек.
Роланд. Пожалуйста, не думайте, будто я им дорожу. Что меня бесит, так это то, что я упустила двадцать случаев сама первой его бросить. Теперь мне кажется невероятным, как это я могла целый год кормиться неопределенными намеками и неопределенными обещаниями.
Бенэн. Какими это намеками и обещаниями?
Роланд. О, некое завещание, которого, держу пари, он никогда и не начинал писать. И потом эта комедия, будто раньше, чем на мне жениться, он хочет дождаться командорской ленты. Потому что, по его словам, женитьба на мне многих к нему охладит.
Роланд. Скажите, пожалуйста, я и не подозревал, что вы так близко лелеяли мечту стать мадам Ив Ле Труадек. Я объяснял себе вашу привязанность скорее физическим увлечением.
Роланд. Физическим? Да вы с ума сошли.
Бенэн. Правда, я находил, что у вас странный вкус. По крайней мере, пока я не узнал о некоторых особенностях, делающих мсье Ле Труадека чем-то вроде сверхчеловека.
Роланд,
Бенэн. Большая редкость и чрезвычайно знаменательная.
Роланд. Правда, в его годы он бы мог быть абсолютной развалиной. А он не абсолютная развалина.
Бенэн. Вы это признаете.
Роланд,
Бенэн. Нет. А что?
Роланд. У меня есть одна мысль. Но на вас нельзя положиться.
Бенэн. Какое оскорбление! Скажите мне вашу мысль.
Роланд. Нет, нет, я вам ничего не скажу.