— Я не злюсь. С чего ты решила?
— А если ты не злишься, то почему кричишь?
Они сидели, глядя друг на друга, и тут Сано понял, что он зол не на Рэйко, а на себя. Он не мог простить себе, что страстно возжелал Кодзэри. У него появилось кошмарное предчувствие, что расследование разрушит его брак. С вымученной улыбкой он взял руку Рэйко:
— Извини. У меня был трудный день, я раздражен. Не сердись.
Рэйко помедлила с отчужденным лицом, потом улыбнулась и сжала руку Сано:
— Я, конечно, понимаю, почему ты арестовал Асагао. Не нужно было мне говорить столь запальчиво. Ты прав, что рассердился. Ты тоже меня прости.
Ее искреннее извинение лишь усилило чувство вины, которое жгло душу Сано.
— Просто я чувствую ответственность за то, что произошло с Асагао, — продолжала Рэйко озабоченно. — Ведь это я обыскала ее комнату. Я нашла окровавленную одежду и передала тебе.
— Ты не заставляла госпожу Асагао признаваться, — утешил Сано.
— Еще чего! — с несчастным видом откликнулась Рэйко. — И все-таки...
Супруги задумались о том, что их ждет в будущем.
— Так как мы поступим? — спросила Рэйко. — Будем искать настоящего убийцу?
— Выбора нет, — вздохнул Сано. — Но у нас очень мало времени. Затягивание суда над Асагао создаст мне плохую репутацию, которая может дойти до Эдо, тогда меня вышвырнут из бакуфу. Мое место займет кто-то другой, и Асагао умрет.
— Значит, не сдаемся?
Сано тронула поддержка жены.
— Нет, не сдаемся. Завтра поведу расследование сначала. Если есть какие-либо улики или подозреваемые, которые пропустил ёрики Хосина, то я найду их.
— Кстати, о других подозреваемых, — вспомнила Рэйко. — Ты виделся с бывшей женой Левого министра?
Сано почудилось, будто его окружили зыбучие пески, глубокие ямы и острые камни. Он убрал руку, чтобы жена не ощутила его волнения.
— Да, виделся.
Как можно более натуральным голосом он передал разговор с Кодзэри.
— Выходит, Коноэ был для нее постоянной головной болью, — констатировала Рэйко, не замечая состояния Сано. — И при этом она уверяет, что не испытывала неприязни к нему. Сомневаюсь, что Кодзэри рассказала тебе все. Думаю, с женщиной она будет откровеннее. Как по-твоему, стоит мне повидаться с ней?
— Нет! — вырвалось у Сано.
Рэйко, сбитая с толку его горячностью, удивленно вскинула ресницы:
— Но ведь она принадлежит к буддистскому ордену, отвергающему насилие. С ней менее опасно общаться, чем с членами императорского двора. Почему ты против?
— Видишь ли...
Ему хотелось еще раз увидеть Кодзэри. Он надеялся, что следствие предоставит повод для этого.
— Но это единственная линия, которую я могу отрабатывать, — огорченно сказала Рэйко. — Теперь, когда стало известно, что я помогаю тебе, дамы меня на порог не пустят...
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Сано, вне себя от радости, и встал.
Рэйко поднялась следом.
В комнату вошли детективы Марумэ и Фукида и поклонились.
Марумэ сказал:
— Простите, пожалуйста, за вторжение, сёсакан-сама. Нас просили передать вам вот это.
Фукида протянул цилиндрический футляр черного лака, украшенный золотыми хризантемами.
Сано открыл футляр и достал свиток. Пробежав глазами жирные черные иероглифы и осмотрев факсимильную печать, он сообщил:
— Его величество требует, чтобы я немедленно приехал к нему.
— Зачем? — спросила Рэйко.
— Он не пишет, но я догадываюсь, что он хочет убедить меня отпустить госпожу Асагао. — От перспективы нового столкновения с двором у Сано заныло сердце. — Я должен идти.
С чувством, что он попадает из огня да в полымя, Сано взял мечи.
— Марумэ-сан, Фукида-сан, прошу за мной. — Повернувшись к Рэйко, он пообещал: — Мы закончим разговор позже.
14
Они подъехали к императорской резиденции как раз в тот момент, когда храмовые колокола отбили половину после часа собаки. У ворот стояли два стражника — воин сёгуна и караульный из местных.
Спрыгнув с лошади, Сано представился и сказал:
— Меня пригласил император.
— Да, сёсакан-сама. — Воин поклонился и повернулся к караульному: — Сходи за сопровождающим.
Караульный поспешно ушел. Сано и детективы остались ждать на тихой, пустынной улице. Между усыпанным звездами темно-фиолетовым небом и стенами резиденции чернели купы деревьев. Кособокая луна висела над горами. По мере того как нарастали голод, жажда и усталость, тревога усиливалась. Глядя на осунувшиеся лица детективов, Сано понимал, что и им не слаще. Марумэ и Фукида целый день безрезультатно расспрашивали горожан о монете с изображением папоротника. По пути во дворец Сано рассказал им о признании и аресте Асагао. Детективы согласились, что отправлять Асагао на суд в Эдо рано. Они готовы были продолжать следствие, хотя в случае неудачи им тоже грозила беда: бакуфу практиковало групповую ответственность.
Караульный вернулся с двумя охранниками. Освещая дорогу фонарями, они повели Сано и его спутников по территории императорской резиденции. Темнота здесь казалась более густой, нежели в городе. Свет фонарей блеклыми пятнами падал на ограды и отбрасывал на дорожку длинные тени. По пути им не встретилась ни одна живая душа. Единственными звуками, нарушавшими тишину, если не считать их шагов, были журчание воды в сточных канальцах и жужжание насекомых. В теплом влажном воздухе висели запахи земли, пепла и тлена прошедших столетий.
— Жуткое место, — прошептал обычно бойкий Марумэ. — Хочу в шумный, светлый, суматошный Эдо.
Фукида настороженно обежал взглядом кусты.
Сано представил трех ражих вооруженных самураев, вздрагивающих от каждого шороха, и улыбнулся. Он мысленно попросил охранников, чтобы они поторопились, но те, бесчувственные, продолжали вышагивать медленно и торжественно.
Они пересекли аллею и прошли через внутренние ворота. Обогнув кухни, они через галерею попали на двор.
Стражники метнулись в разные стороны и сгинули во тьме.
— Эй, в чем дело? — крикнул Марумэ.
— Вернитесь! — приказал Сано.
Им ответила тишина.
— Происходит что-то странное, — промолвил Сано. — Очень похоже на ловушку.
Они на цыпочках пошли через двор, держа мечи наготове. Сано уловил в воздухе что-то вроде вибрации. Кожа покрылась мурашками, сердце испуганно ёкнуло. Дыхание участилось, мышцы напряглись.
Он остановился:
