Лотоса.
– Как, все? – Хирата, который пришел узнать, дали ли поиски какие-нибудь результаты, потрясенно оглядывал зал.
– Все до единого, – сказал Утида, – включая тех, кто снаружи.
Новость о том, что человек, давший объявление, прибыл быстро распространилась от передних рядов к задним. Люди обступили Хирату, размахивая руками и выкрикивая мольбы.
– Тихо! – осадил их он. – Вернитесь на место! Я приму каждого, но в свое время.
Усилиями и увещеваниями досинов народ вскоре выстроился в извилистую очередь. Хирата тем временем занял место на возвышении. В толпе то тут, то там виднелись бритые макушки самураев, хотя преобладали простолюдины. Хирата попытался сосчитать людей по головам, но после сотни остановился. Маловероятно, чтобы все они были связаны с загадочными жертвами.
Первой посетительницей оказалась немощная сгорбленная крестьянка. Встревоженно глядя на Хирату, она сказала:
– В прошлом году мой взрослый сын ушел в секту Черного Лотоса. С тех пор я не видела его и не получила от него ни весточки. Что с ним, он умер?
– Простите, не знаю, – ответил Хирата. – В пожаре погибли женщина и маленький мальчик. В объявлении это указано.
– Я не умею читать, – сказала женщина. – Мне сказали, вы ищете тех, чьи близкие не вернулись из храма.
– Нет. Мое расследование не касается взрослых мужчин. – До него дошло, что смысл послания исказился при передаче из уст в уста среди малограмотного люда.
– Значит, сын может быть жив. – Морщинистое лицо крестьянки озарила надежда. – Вы поможете мне отыскать его? Прошу вас!
– Я попытаюсь. – Хирата записал имя женщины, адрес, имя и возраст сына. Потом он встал и обратился к толпе, разъяснив суть объявления и дав описание жертв. – Все, кто ищет людей с другими приметами, должны прийти позже и заявить о пропавших в полицию.
По толпе пробежал разочарованный ропот, но никто не покинул очереди. На возвышение поднялся мужчина с грубоватой наружностью человека, занятого тяжелым трудом.
– Моя дочь пропала, – сказал он.
– Сколько ей было лет? – спросил Хирата.
Не успел тот ответить, как его отпихнул самурай плотной комплекции и заявил:
– Больше я ждать не намерен! Я требую, чтобы меня выслушали немедленно!
– Вернитесь на место, – приструнил его Хирата. – И дождитесь своей очереди.
– Мой трехлетний сын исчез этой весной. – Самурай, чью одежду украшали гербы с цветочным орнаментом – признак верности дому Канэ, не двинулся с места. – Моя жена пошла с ним за покупками в Нихомбаси и потеряла в толпе. Лавочники видели, как три священника Черного Лотоса сажали мальчика в паланкин. Они похитили моего сына!
– И мою дочь тоже! – воскликнул рабочий. – Она играла на улице. Бонзы и монахини постоянно там крутятся, зазывают людей вступить в секту, раздают детям сладости. В тот день они, уходя, забрали с собой мою девочку.
– Вы это видели? – спросил Хирата, заинтригованный смелостью обвинений.
– Не только у нас пропадали дети после появления членов секты. Всем известно, что Черный Лотос ворует детей, – ответил рабочий.
Из очереди раздались выкрики:
– Они и нашего ребенка похитили!
– И моего тоже!
– И моего!
Хирата потрясенно застыл. Едва ли было возможно, чтобы секта оказалась замешана в стольких исчезновениях. Неужели все эти люди стали жертвой массового помешательства?
– Когда я отправился в храм на поиски сына, служители вышвырнули меня вон, – продолжал самурай. – Я и в полиции был. Мне сказали, что дело ведется, а оно так и осталось лежать. Я пришел сюда, надеясь на вашу помощь.
Хирате стало жаль самурая, чей сын, судя по заключению доктора Ито, был одного возраста с погибшим мальчиком. Он записал имя отца и прочие сведения, а потом повернулся к Утиде.
– Похоже, я здесь застрял навечно. Вы мне не поможете?
– Помогу, разумеется.
Тогда Хирата объявил:
– Все, у кого пропали дети и кто обвиняет в этом Черный Лотос, встаньте в новую очередь.
Толпа разделилась на две почти равные части. Хирата припомнил историю, которую Сано рассказал ему утром, – историю о монахе, обвинившем Черный Лотос в захвате и заточении людей. Он решил, что Сано будет интересно узнать, какое развитие она получила.
Следующие несколько часов Хирата и Утида опрашивали пришедших. Многие заявляли об исчезнувших родственниках, не имеющих вообще ничего общего с жертвами, – просто затем, чтобы подать жалобу на секту Черного Лотоса.
– Почему же в таком случае полиция не занялась этим раньше? – спросил Хирата Утиду.
– Может, они не знали о сложившемся положении, – ответил секретарь. – Я и то слышу об этом впервые, а ведь думал, что в городе от меня ничего не скроется.
Расспрашивая горожан, Хирата выяснил, что большая их часть докладывала об исчезновениях патрульным досинам, не приходя в полицейское управление. Возможно, высшие чины еще не читали отчетов и не смогли оценить масштаба проблемы или увидеть связь между происшествиями. Сам же Хирата, зная о процветании мздоимства в полицейской среде, заподозрил простую утайку сведений.
К обеду Утида составил список из сорока пропавших мальчиков. Что касалось молодых женщин, заявлений было не счесть. Однако никто так и не опознал найденный на теле жертвы нефритовый амулет. Очереди, казалось, не будет конца – едва люди выходили наружу, как со двора подтягивались новые. Тяжело вздохнув, Хирата поприветствовал следующего горожанина. Это был плотник лет тридцати с небольшим. Ящик с инструментом он принес с собой. Глаза и углы рта мужчины были опущены, придавая лицу скорбное выражение, в стриженых волосах кое-где застряли стружки. Едва взглянув на амулет, он заплакал.
– Его носила моя жена. Он достался ей от деда – резчика по нефриту. – Плотник вытер глаза заскорузлой ладонью. – Тиэ обычно держала его на шнурке, повязанном вокруг талии, говорила – на удачу...
Хирата обрадовался бы, если бы не сострадание к мужу женщины.
– Примите мои соболезнования, – сказал он, сходя с помоста. – Прошу вас, пройдемте со мной.
Оставляя недовольную толпу, он провел плотника в маленький незанятый кабинет об одном зарешеченном окошке с видом на конюшню. Там Хирата предложил плотнику сесть, подал чаю и мягко попросил:
– Расскажите о своей жене.
Плотник сжал чашку в ладонях и осушил ее залпом, словно черпая силы из горячей жидкости. Затем он заговорил с тоской, весь во власти воспоминаний:
– Мы с Тиэ были женаты двенадцать лет. У нас росли два сына. Мое ремесло приносило хороший доход. От матери Тиэ переняла искусство врачевания и зарабатывала, ухаживая за больными соседями. Мы были очень счастливы вместе. Перемена произошла четыре года назад. – Его лицо исказил гнев. Хирата подлил еще чаю, и плотник, выпив, продолжил: – К нам на улицу пришли монахини из Черного Лотоса. Они сказали, что их первосвященник может указать нам путь к просветлению, и пригласили нас к себе в храм. Я в тот день был очень занят, а Тиэ пошла. Когда вернулась, ее будто подменили. Потом она и вовсе зачастила туда. Дома же только и делала, что часами твердила сутры. Тиэ запустила хозяйство, забыла о детях, не давала к себе притронуться. Я умолял ее объяснить, почему она так себя ведет, но не услышал ни слова. В конце концов я обругал ее, повелел исполнять долг жены и матери, запретил выходить из дому. Но однажды ночью она сбежала, забрав все наши деньги. Я знал, что она отправилась в храм Черного
